|
Старый Тсонг-тай умер. Он лежал, свернувшись калачиком, и, казалось, спал. Нам было очень грустно. Все в палате молчали. Мы были знакомы со смертью. Мы сталкивались со смертью и страданиями в течение всего дня, а иногда и в течение всей ночи. Как бы то ни было, старик Тсонг-тай был мертв. Я посмотрел на его морщинистое загорелое лицо. Кожа была натянута на него, как бумага на рамку, как бечева парящего на ветру воздушного змея. Старый Тсонг-тай был благородным пожилым человеком. Я взглянул на его худощавое лицо, на его гордую голову и на редкую седую бороду. Много лет назад он был высокопоставленным служащим при дворе императора в Пекине. Затем началась революция, и старика погнала из столицы гражданская война. Так он попал в Чунцин, где устроился работать рыночным садовником, начав свою карьеру с самого начала, и ему удалось вырастить на бесплодной земле удивительные растения. Он был образованным стариком, с которым было приятно разговаривать. И вот теперь его голос смолк навеки, хотя мы и сделали все от нас зависящее, чтобы спасти его. Его погубила тяжелая жизнь. Однажды утром, работая на своем поле, он потерял сознание и пролежал без движения многие часы, затем очнулся, но был не в силах позвать на помощь. Ему на помощь пришли тогда, когда было уже слишком поздно. Мы взяли его в свой госпиталь, и я пытался выходить его, моего друга. Теперь же я больше ничего не мог для него сделать. Мне оставалось лишь проследить за тем, чтобы его похоронили так, как он сам хотел бы этого, а также за тем, чтобы его пожилая супруга ни в чем не нуждалась. Я с почтением закрыл его глаза. Эти глаза больше не будут озадаченно смотреть на меня, как было всякий раз, когда я задавал ему вопросы. Я убедился в том, что повязка вокруг его челюсти достаточно туга, и когда через некоторое время ее снимут, рот у него не откроется. Этот человек так часто успокаивал и воодушевлял меня, он так много рассказал мне о Китае и его истории. Как часто по вечерам, прихватив с собой какой-нибудь небольшой подарок, я отправлялся к старику на посиделки. Я накрыл его белой простыней и выровнял ее. Выл поздний вечер. В другой день я бы уже давно ушел из госпиталя, но в этот я находился у кровати больного больше семнадцати часов. Стараясь помочь ему, стараясь спасти его. Пройдя мимо ярко освещенных витрин магазинов, я в темноте поднялся на вершину холма. Я прошел мимо последнего дома. Было облачно. Дул ветер, и в гавани, которая находилась внизу у основания холма, волны разбивались о пристань и покачивали речные суда. — 70 —
|