|
Я не знаю, проводит ли доктор Волберг то же самое различие, которое провожу я, между неимоверной опасностью теоретического эклектизма и достоинствами эклектизма технического. Когда вы говорите о комбинировании психоанализа и бихевиоральной терапии (и многие практикуют такое сочетание), если у вас есть прочные воззрения на фундаментальные модели, на эпистемологические обоснования этих различных дисциплин, вы видите, что они совершенно несопоставимы с точки зрения их конечных целей. Это не должно противоречить использованию техник, возникших из другой дисциплины. Но говорить: “Давайте сочетать психоанализ и бихевиоральную терапию, давайте возьмем лучшее из обоих,” — опасно, это может давать результаты только в упрощенных моделях. Здесь не место уделять внимание методическому эклектизму. Я этим занимаюсь у себя на семинаре, который посещают некоторые из вас. Но вот какие моменты хотел бы я затронуть, говоря, что, по моему мнению, доктор Волберг также до некоторой степени заложник своей ригидности, возникшей в начале обучения. Он очень эклектичен, и он одним из первых среди аналитиков сказал в те времена, когда я был еще отъявленным бихевиористом, что то, что впоследствии было названо “снятием симптома”, не приводит с неизбежностью к рецидиву симптома и к быстрому сдвигу в психоз, а что в действительности устранение симптома перестраивает психические силы. В то время это было глотком свежего воздуха. Он продолжил выступления с весьма эклектичными идеями, но это могла быть теоретическая эклектика, и в этом случае нам придется скрестить шпаги. Одно высказывание доктора Волберга напомнило мне эпизод из прошлого, когда я нечаянно стал заклятым врагом некоего психоаналитика, который направил ко мне пациента. Вот это высказывание: “Чтобы привести пациента в состояние восприимчивости к анализу, могут понадобиться некоторые неаналитические техники”. Вы видите, идея состоит в том, что конечная и наиболее утонченная процедура — это все-таки психоанализ, а все эти другие вещи приводят пациента в состояние, когда он или она могут получить пользу от настоящей терапии. Вот как это звучит. Итак, что произошло в том случае? Психоаналитик направила ко мне пациента, который доставил ей неимоверные трудности, потому что он прочитал где-то о быстрой терапии, и при этом страдал фобиями, был чрезвычайно гиперсензитивен и очень тревожен. Аналитик сказала: “Обратитесь к Лазарусу, он может разобраться с этой ерундой, при этом вы станете восприимчивым к подлинной проработке бессознательных факторов”. Поэтому пациент пришел ко мне с таким представлением, что я уберу эти тривиальные симптомы и затем верну его для настоящей работы. Я вооружился моей мультимодальной мешаниной и провел тренировку уверенности в себе, тренинг навыков общения, вник в ряд дисфункциональных убеждений, поработал с супружескими проблемами, вовлек в работу жену и так далее. Спустя шесть или семь месяцев этот индивид был в приличном состоянии. Нужно сказать, что тревожность, фобии, сензитивность ушли, и он был вполне счастлив. Теперь наступил момент, когда, по этическим соображениям, следовало вновь направить пациента к аналитику. Пациент спросил: “Зачем?” Я ответил: “Для анализа”. — “Почему?”— “Ну, очевидно, это нужно”. Он не пошел к психоаналитику, и психоаналитик думает, что я развратил его ум и поступил неэтично, уведя пациента. Поэтому говорили, что Лазарус плохой психотерапевт. — 73 —
|