Психотерапия в особых состояниях сознания

Внес вклад в изучение особых состояний сознания и классик немецкой философии Фридрих Энгельс. В работе «Естествозна­ние в мире духов» (1878) он попытался дать свое объяснение гипнотических явлений. «...Мы заинтересовались этими явле­ниями и стали пробовать, в какой мере можно их воспроизвес­ти. Субъектом мы выбрали одного бойкого двенадцатилетнего мальчугана. При неподвижно устремленном на него взгляде или легком поглаживании было нетрудно вызвать у него гипноти­ческое состояние; при этом наблюдались окоченение мускулов, потеря чувствительности, состояние полной пассивности воли в соединении со своеобразной сверхвозбудимостью ощущений. Если пациента при помощи какого-нибудь внешнего возбужде­ния выводили из состояния летаргии, то он обнаруживал еще гораздо большую живость, чем в состоянии бодрствования».

Описывая феномены гипнотического взаимодействия, Энгельс подчеркивал отсутствие какой-либо «таинственной связи» с оператором и утверждал, что в принципе любой человек может с такой же легкостью приводить в действие загипнотизирован­ного субъекта.

Критикуя френологию[16] Ф. Галла, Энгельс отмечал: «Для нас было сущим пустяком заставить действовать галлевские череп­ные органы; мы пошли еще гораздо дальше; мы не только могли заменять их друг другом и располагать по всему телу, но фабриковали любое количество еще других органов — органов пения, свистения, дудения, танцевания, боксирования, шитья, сапожничанья, курения и т. д.; помещая их туда, куда нам было угодно. Если пациент Уоллеса становился пьяным от воды, то мы открывали в большом пальце ноги орган опьянения, и достаточно нам было только коснуться его, чтобы получить чудесную комедию опьянения. Но само собою разумеется, что ни один орган не обнаруживал и следа какого-нибудь действия, если пациенту не давали понять, чего от него ожидают; бла­годаря практике наш мальчуган вскоре усовершенствовался до такой степени, что ему достаточно было малейшего намека». Далее он очень ясно и четко описывает двойную память пациентов-гипнотиков, развенчивая утверждение о «сверхъес­тественности» феноменов особых состояний сознания. «Со­зданные таким образом органы сохраняли затем свою силу раз и навсегда также и для всех позднейших усыплений, если только их не изменяли тем же самым путем. Словом, у нашего пациента была двойная память; одна для состояния бодрствования, а другая, совершенно обособленная, для гипнотического состоя­ния. Что касается пассивности воли, абсолютного подчинения ее воле третьего лица, то она теряет всякую видимость чего-то чудесного, если не забывать, что все интересующее нас состо­яние началось с подчинения воли пациента воле оператора и не может быть осуществлено без того подчинения... Самый могу­щественный на свете чародей-магнетизер становится бессиль­ным, лишь только его пациент начинает смеяться ему в лицо». Своими путями шло изучение вопросов теории и практичес­кого применения гипноза в России. Русские ученые весьма трезво подошли к изучению «животного магнетизма» — явле­ния, так взбудоражившего умы европейских ученых. Проявив достаточную сдержанность и не позволив себе увлечься теоре­тическими положениями Ф. Месмера и его последователей, без всякой иронии восприняв факты практической, лечебной дея­тельности месмеристов, они занялись накоплением материала, который в дальнейшем способствовал формированию собствен­ных взглядов на особые состояния сознания вообще и гипно­тические явления в частности.