|
— Да, конечно. Мы, как группа, принадлежим к Сети независимых терапевтов и связаны с другой группой. И таким образом помогаем друг другу осуществлять контроль. У нас имеется как бы взгляд извне. Группа состоит из трех человек — довольно гибкая система. Это самомониторинг, но нужно периодически смотреть и на работу Центра. Я могу думать, что прекрасно работаю, но нужен взгляд не двух, а целой дюжины специалистов. Это необходимо и нам, и Центру, сохраняет наш групповой процесс, помогая контролировать то, что мы не заметили. Подобным же образом, для каждого индивидуального терапевта у нас имеется своя собственная группа супервизии, но у нас также есть и супервизоры. У меня, например, три различных супервизора, у которых я прохожу различное обучение, потому что не всегда могу поддерживать себя в должном порядке. Мне нравится, когда кто-то помогает мне поддерживать контакт с самыми последними течениями в психотерапии. Поэтому супервизия необходима как постоянное внешнее вливание. Если мне кажется, что я опустошаюсь, это необязательно сгорание. Может происходить нечто, что мне следует более внимательно исследовать. Первое: я испытываю скрытое возмущение, направленное на определенного человека. Второе: он напоминает кого-то, кто мне не нравится. Третье: мне стало скучно, но я не умею решить проблему своей скуки, так что ощущаю опустошение. Кто знает, я могу быть настолько занята своей собственной жизнью, что не сумею отключиться от нее, не смогу быть с человеком. Так что прежде всего, если вы чувствуете опустошение, нужно понять, что это. Некоторые, например, засыпают (ко мне приходили клиенты и рассказывали, что они посещали психотерапевта, который засыпал). И тогда происходит нечто, что не назовешь просто сгоранием. Это как “хочу ли я на самом деле выполнять такую работу?” Работа терапевта болезненна, необходимо постоянно контролировать себя и желать, чтобы клиент причинял тебе боль. Если будешь стремиться чувствовать боль своего клиента, тебе самому станет больно. Серьезное, но нелегкое обязательство. — Так почему же Вы это делаете? — Не знаю. Почему? Я старалась уйти от этого трижды. Три раза в моей жизни я достигала точки, когда я думала: “Терапия опасна”. В последний раз я решила, что терапия — по большей части превышение власти. Есть что-то в природе отношений терапевта и клиента, что, по сути, связано со злоупотреблением. И невозможно избежать этого по двум причинам. Прежде всего отношения власти и силы отражают отношения силы и власти в обществе. Учителя, родители, священники... Просто повторение того злоупотребления властью, которое происходило в детстве. Кроме того, это злоупотребление властью, потому что терапия использовалась немного сходно с тем, как механик чинит автомобильный двигатель: вместо того, чтобы принимать человека таким, какой он есть, и позволить ему жить, делается тонкая попытка починить его. Так что я ушла. — 272 —
|