|
— Если клиент чувствует, что с него достаточно, но Вы сами так не думаете, возникает ли конфликт? — Нет. Если клиенту достаточно, он не назначает следующей встречи. Я пытаюсь решить какие-то вопросы, но иногда просто даю людям возможность уйти. Если они пропустили сессию или если я чувствую, что им стала безразлична наша работа, даю им уйти. Не задаю вопросов, не подталкиваю их. Некоторые терапевты гоняются за своими клиентами. Я этого не делаю. И не собираюсь. Я научился этому в первые семь лет Школы, пройдя некоторые очень суровые уроки. Некоторые люди продвигаются дальше, другие уходят. Куда они уходят, не знаю. С некоторыми связь теряется, с другими нет. Конечно, формируются привязанности, и я должен заметить, что некоторые мои клиенты стали друзьями, потому что мы совпадаем на определенном уровне сознания. Я не ищу подобных отношений с самого начала. Пройдет много лет, прежде чем это произойдет. Я был слишком открыт, но теперь стал более отстраненным, и сейчас такое сближение происходит немного труднее. Одна женщина работала со мной в течение некоторого времени, и мы стали очень, очень близкими друзьями. Она старше меня, я люблю таких людей. В двадцать лет мы слишком близки к ценностям соперничества, которые были нам даны, ведем борьбу за выживание. С годами мне стало больше нравиться работать с людьми, которые не находятся на этом уровне, с людьми моего возраста. Они покончили с конкурентной агрессией: довольны жизнью, успешны, достигли того, чего должны были достичь. Я вообще лучше взаимодействую с более успешными людьми, которые многого достигли и больше не соперничают. На уровне Эго соперничество, конечно, есть, но на уровне души — нет. — Можем ли мы поговорить о деньгах? — Я всегда разумно относился к финансам в своей практике. Отчасти потому, что чувствую: все, что мне нужно, у меня есть. Я достиг успеха в том, что делал раньше. Я был дилером по антикварному текстилю и выставлял текстиль в музеях и галереях. У меня была коллекция одежды и платков, восточных ковров и прочего, которую я затем продал. Так что я очень спокойно подхожу к оплате, что дает мне доступ ко всем слоям общества. Меня спрашивают: “Почему вы не идете на Харли Стрит? Почему не берете 100 фунтов в час?” И тому подобное. Нет уж. У меня имеются определенные духовные, политические и социальные принципы. Я начинал с 12 фунтов за два часа, 14 лет назад, затем цена медленно поднималась. В мае прошлого года я брал 30 фунтов за два часа —15 фунтов в час. Я работаю по два часа. И вот почему: когда клиенты сюда приходят, у них есть свой принесенный извне ритм. Они приходят из города. Через полчаса клиенты начинают расслабляться, через три четверти часа мы к чему-нибудь приходим. К концу первого часа они начинают эмоционально раскрываться, и в этот первый час, час и пятнадцать минут, мы действительно начинаем вскрывать проблемы. Затем решаем их. Мне нужна двухчасовая сессия, и это немало. Однако мои клиенты считают, что игра стоит свеч. Они иногда приезжают с другого конца страны. Я только что поднял цену до 35 фунтов за два часа. Я устанавливаю разумные цены, потому что у меня есть все, что надо, на материальном уровне. Есть дом. У моего друга прекрасный дом в деревне, и туда я езжу, провожу там свой отпуск. Вчетвером или впятером мы на неделю сняли яхту в Турции за 25 фунтов в день. Некоторые покупают яхты, но мне это не нужно. У меня есть машина. Вот и все. Кроме того, я вношу деньги в благотворительное общество в Индии, которое занимается социальными изменениями и развитием. Я делаю это, как бы возвращая свой долг Индии за то, что она мне дала. — 118 —
|