Психотехника парадокса

Третьей по счёту появилась экзистенционально-гуманистическая парадигма. Она не такая цельная, связная и систематизированная, как поведенческий или психоаналитический подходы. Поэтому сделать некие общие выводы относительно образа восприятия симптомов в данном случае значительно труднее, а может быть и вообще невозможно. Экзистенциально-гуманистическая психология концентрируется не столько на симптомах, сколько на том, что сдерживает, или блокирует пациента и не позволяет ему самореализоваться, т.е. принять самого себя таким, каков он есть, пойти на откровенный разговор и отыскать смысл жизни.

Наиболее ярким представителем гуманистической школы является Роджерс. Он считал (1951), что главным экзистенциальным симптомом является тревога. Когда структура «я» человека не согласуется с объективными данными, он чувствует себя подверженным опасности. Тревога (симптом) является реакцией на воспринимаемую опасность. В таком случае человек пытается опровергать несоответствие или же искажать его с помощью различных защитных механизмов. Экзистенциальные психологи боле благосклонно относятся к симптому, воспринимая его как определённую форму информации о пациенте. К примеру, Бинсвангер видит в симптоме сообщение, касающееся экзистенциальной ситуации личности (1958, стр. 213). Кроме того симптом должен являться для человека бегством или же «путём выхода» из жизненной си­туации (1963, стр. 462).

Из всех психологов-экзистенциалистов наиболее благосклонно к симптому относится Франкл. Его техника «парадоксального намерения» предполагает использование симптома как друга. Франкл выдвинул теорию: невроз вызывается механизмом обратной связи - реакцией на страх ожидания являются симптомы. Он утверждал, что «реакцией на данный симптом является фобия; фобия вызывает симптом, который в свою очередь усиливает фобию» (1959, стр. 130). По мнению Франкла, единственным способом разорвать этот замкнутый круг является применение техники парадоксального намерения. Экзистенциальная психология, в отличие от гуманистической, делает ударение на симптом как элемент социальной системы. Босс (1963) подчёркивает, что «мы не сможем во всей полноте и правильно понять ни одного патологиче­ского проявления, пока не признаем его нарушением в структуре социальных связей, из которых складывается экзистенция данного человека; все психиатрические диагнозы в сущности являются лишь социологическими утверждениями» (стр. 56).

Данный краткий обзор выявляет один интересный факт, а именно доказывает, что симптомы воспринимаются во всё более позитивном свете. Многие психологи, придерживающиеся экзистенциально-гуманистической ориентации, воспринимают симптомы таким же образом, что и приверженцы парадоксальной терапии. Возможно поводом к этому изменению послужило осознание того, что негативный ярлык способствует закреплению данного поведения по принципу самоисполняющегося предсказания (Розенталь, 1973). Такой ярлык оказывает влияние на поведение пациента, а также на то, каким образом он воспринимает его и как трактует ок­ружение. Кроме того, хотя ярлык может относиться к какому-то единичному аспекту поведения пациента, он распространяется на всю его личность. Итак, ребёнка лишённого возможности видеть, называют «слепым ребёнком». Данное обобщение ведёт к опущению и деформации козырей ребёнка. Во многих случаях негативные ярлыки распространяются не только на всю индивидуальность человека, но и на систему, в которой этот человек живёт. Ярлык шизофреника почти автоматически влечёт за собой предположение, что у человека «шизофреногенная» мать, и что в семье имеют место специфические, патогенные родительские интеракции.