Непридуманные истории. Из жизни психологов и их клиентов

Мы пошли в Школу раннего развития. Я подозрева­ла, что Ты будешь отличаться от других детей, но не думала, что настолько. Как будто между вами — про­пасть... Дети жмутся к своим матерям — Ника обегает все углы за первые же минуты. Дети смотрят во все глаза на воспитателя — Ника даже не замечает, «кто здесь главный». Дети встают в круг — Ника танцует только в центре. Пока дети сидят и слушают старшего, Ника успевает пять раз сбегать к нему от меня, потро­гать предмет, о котором идет речь, и прибежать обрат­но... И так во всем.

Я горжусь Тобой — Ты неповторима, уникальна, Ты — свободный человек, который идет только за своими же­ланиями. И я тревожусь за Тебя — как же Тебе будет одиноко в обществе, от которого Ты будешь отличаться. «Что ты так тревожишься?!» — говорят мне коллеги, и я понимаю, что в этой тревоге я испытываю такое счастье, до слез... Во мне просыпается любовь... Она растет и на­полняет меня — чем больше я узнаю этого человека — Тебя, мою дочь.

Я знаю точно — Ты мне послана свыше. Почему я это знаю — для меня это очень интимная тема, поэтому я об этом писать не буду. Просто это — так. Тебя вверили мне высшие силы и, возможно, Ты сама. Соответствую ли я Твоим задачам в этом мире? Как, наверное, в любой «интеллектуальной матери», во мне много вины: я могла бы больше уделять Тебе внимания, меньше раздражаться по мелочам, дольше укачивать, чаще читать и играть с Тобой. Если погружаться в эти мысли — можно сойти с ума от стыда. Я отрываю от Тебя время на работу. Конеч­но, это ужасно. Больше всего я чувствую свою любовь к Тебе, когда ухожу из дома: меня раздирают физическая тоска и этот стыд. Стыд, дающий через сладкую душев­ную боль в груди ощущение нашей связанности. Вот та­кая обычная невротическая любовь. Только иногда мне кажется, что любовь эта — безусловная, и тогда я гово­рю: «Ты можешь быть любой — грязной, непослушной, злой, — я все равно люблю тебя, ты все равно самая луч­шая девочка на свете».

180

7. За что мне стыдно

Иногда мне не хватает терпения. И тогда я шлепаю Тебя по попе и повышаю голос. Даже кажется, что Ты нарываешься на это, провоцируешь меня, испытываешь, что ли. Вот я говорю: «Иди сюда, будем одеваться». Ты визжишь и убегаешь. Я говорю второй, третий раз — Ты убегаешь в другую сторону и смеешься. У меня кончает­ся терпение, я закипаю. Я повышаю голос, шлепаю Тебя, и Ты спокойно одеваешься. Правда, можешь поплакать минуту в знак несправедливого к Тебе отношения, но дальше все происходит спокойно, как будто ничего и не было. Проходит время, мое возбуждение-возмущение про­ходит, и мне становится нестерпимо стыдно и больно за себя — зачем я применяю силу, пользуюсь властью? И я в очередной раз обещаю себе терпеть и сдерживаться. На какое-то время меня хватает... Но только на какое-то... Это ужасно... Когда в каких-то журналах и детских кни­гах читаю о том, как неправильно наказывать ребенка физически, я готова провалиться сквозь землю. Я совсем не совершенна.