|
Я стараюсь никогда не делать этого и прошу других взрослых этого не делать. Можно в крайнем случае, если очень надо, поменяться на что-то более интересное. Но с согласия ребенка и при его удовольствии. 5. Чего я боюсь Тебе — моей дочери — год, мне почти 37 лет, и я — молодая мать. Все время слышу вокруг — в детской поликлинике, на улице, от бабушек, от знакомых — тревожные замечания и опасения: «Ой, он взял грязное в рот...», «Ветер дует — простудится ...», «Сейчас упадет...» Я же позволяю Тебе рассматривать стеклышки и карабкаться на высоту. Я считаю, что лучше один раз вывести глистов, чем прервать бесконечными ограничениями Твой исследовательский интерес. Это я поняла два месяца назад, когда Ты только начала ходить. Самая жуткая история (на эту тему) случилась, когда Ты делала самостоятельные шаги по земле в первый месяц лета — земля была усеяна множеством интереснейших для Тебя вещей — фантиками, бутылками, окурками. Ты радостно подбирала с земли окурки и... засовывала в рот. Мне кажется, я проявила тогда монументальное терпение — позволила происходить тому, что происходило. Ты наелась этих окурков, и тебя стошнило. С тех пор Ты 178 никогда больше не тащила в рот то, что валяется под ногами. Я не ожидала с нетерпением момента, когда Ты пойдешь сама и когда начнешь говорить — мне было все равно, когда это случится. Странно, но меня даже не беспокоит, насколько умной и развитой Ты вырастешь. Я не боюсь того, чего опасаются, как мне кажется, родители других детей. Так чего же я боюсь? У меня есть свой страх. Я боюсь — вдруг у нас не сложатся отношения... Вдруг я упущу что-то важное для Тебя, и Ты будешь чувствовать мое непонимание. Чем-то раню — и Ты перестанешь доверять мне. Мне страшно подумать, что между нами не будет близости. А только формальные отношения живущих вместе людей. Мне кажется, что я не смогу жить, если это случится... Но я многое не могу Тебе дать. Вот уже полгода Ты плачешь по ночам (забегая вперед, скажу, что это будет продолжаться еще почти два года! До двух с половиной лет). Это может происходить всю ночь через каждые полчаса. И я ничего не могу сделать. Ты здорова, это подтверждают все врачи. Но Ты плачешь. Я качаю Тебя, пою песни, беру к себе, пою успокоительным, почти не отлучаюсь от Тебя — ничего не помогает. Ты плачешь... Говорят, что дети начинают видеть сны с шести месяцев. Видимо, Твои первые сны были страшными. Мне так жалко Тебя, так жалко себя, обессилевшую от хронического недосыпа, но я ничего не могу сделать. Могу только вставать все эти ночи, брать Тебя на руки, успокаивать и засыпать на ближайшие 30 минут... И поражаться своему терпению. — 124 —
|