|
Мир, встречей с которым грозит ему общение с психотерапевтом, знаком нам, а не ему - ему опасен! 5.Утверждая свой, чуждый реальности проект, он и себя, реально существующего, здорового не знает и страшится тоже! Поэтому, веря, что пришел, чтобы приблизиться к своей реальности, на самом деле, сам того не сознавая, делает все возможное, чтобы как можно дальше от нее уйти. «Очищая совесть» тем, что предпринял достаточные усилия, он ищет повод любой занятостью (даже поступлением на психологический факультет!) отдалить себя от тревоги приближения к себе и к вопросу, который его мучит. Словно движимый неведомым бесом, он делает все, чтобы замазать конфликт, спрятать ситуацию, и отдалиться от самого себя. 6.Не занятый ни другими, ни собой, он постоянно нуждается в заботе о себе. Ждет и ищет всеобщей чужой заботы. Обещает другим свою заботу. И то и другое - совсем не интересуясь, есть ли у него и у них средства для осуществления такой заботы. Не умея никого понимать, он безответственно обещает всем свое понимание. Для себя же ждет и требует ото всех, а теперь и от психотерапевта действительного понимания. Сам он отвечает только за свои добрые намерения. От других же ждет полезного для себя результата. Тратя все силы на ожидание, требование и заслугу чужой занятости собой, он даже не догадывается знать и делать для себя нужное сам! Поэтому, не получая ожидаемого от других (хотя бы потому, что не умеет даваемое ему нужное заметить и воспользоваться им), он разочаровывается в мире. Обманывая ожидания других, он не замечает, что такая его плохо обеспеченная, но обещаемая всем «доброта» -всех, поверивших, обкрадывает (пример 1, заключение)! 7. Если окружающие при желании могут от беспардонного нападения нашего пациента защититься, то сам от себя он совсем беззащитен. Ведь он будто бы и не знает о существовании реальности, отличной от его вымыслов. Его неприятие мира и себя в нем - неосознанно и непреднамеренно. Поэтому гораздо больше, чем для других, он оказывается опасен - для самого себя! Опасным для него, как теперь становится ясным, оказывается и терапевтическое вмешательство, которое, в силу его подхода к себе, на каждом шагу грозит моральной болью и ненужными травмами. Ведь, и приходя к психотерапевту, он будто отдает мне огромный нож и требует: «На, злодей, режь!». Естественно, что после такого своего «подвига» он боится и себя, который подставляется под этот нож, и меня - психотерапевта. Что я этого ножа у него не взял, он не замечает, как не замечает, что он сам для себя враг! — 185 —
|