|
Делая драму Алины, необходимо было учесть ряд уже известных фактов из ее жизни. Самый важный из них — два года тому назад умер ее отец. Как раз тогда она пришла на нашу группу и тогда же была разыграна самая первая драма Алины, связанная с ее состоянием после смерти отца. Ровно через год мы опять работали в ее драме с гореванием об утрате отца. И теперь, когда прошел еще год, оказалось, что у Алины полностью отсутствует — по крайней мере, на уровне осознавания — сопоставление во времени ее актуального состояния и годовщины смерти отца. Она сама об этом как бы забыла, что выяснилось только на шеринге. Но и я, и группа об этом помнили. Одна из моих гипотез заключалась в том, что возникающее непонятно отчего и “на ровном месте” депрессивное состояние, отчетливо привязано к годовщине смерти отца. Работа над утратой очень осложняется предысторией отношения Алины к отцу. Ее мать не хотела рожать от него ребенка. Семейная легенда звучит так: мать Алины получила разрешение на аборт, апеллируя к тому, что муж психически нездоров. Она пришла к отцу в больницу, держа в руках разрешение. Отец выхватил эту бумажку и разорвал. По семейной легенде, он фактически является тем, кто дал Алине жизнь вопреки желанию матери. И это, по-видимому, одна из причин чрезвычайно высокой значимости отца для Алины. Когда он выздоровел или, по крайней мере, компенсировался, то был очень хорошим отцом. Только однажды, когда вся семья сидела и ела на кухне, у отца Алины неожиданно началось острое состояние: ему казалось, что наводнение затапливает комнату, он кричал, забирался на шкаф... Мать вызвала перевозку, и на глазах маленькой девочки санитары жестоко обращались с ним. Аля кричала, пыталась его спасти... На мой взгляд, это самая главная ее травма. Е.М.: Давай вернемся к разогреву. Е.Л.: Протагонистка выбрала на первичном разогреве предмет, который назывался Каток. По словам Алины, образ Катка, как будто раскатывающего ее, очень четко описывает ее состояние депрессии, которое она определила как умирание — “жизнь уходит”. Более того, Алина говорила, что возникший образ ее дополнительно разогрел к работе над своим личностным запросом. Е.М.: “Я не могу понять, что по мне проехалось”, — сказала она чуть раньше в этот день. Е.Л.: Времени для драмы оставалось мало, поэтому, чтобы “сократить дорожку”, я решила не запрашивать какие-то идеи протагонистки о том, что могло бы стать первой сценой. Напротив, поскольку Алина обращалась к образу Катка несколько раз в течение дня, пользовалась им как метафорой на шерингах, мне показалось целесообразным предложить воспользоваться ее метафорой для начала психодраматической работы. Я сказала ей: “Ты несколько раз возвращалась к метафоре катка, к тому, что лежишь и живешь, как раздавленная катком. Вот ты сейчас говорила о своих реальных проблемах, а у меня в голове эта твоя метафора”. Когда Алина приняла мое предложение, я попросила ее лечь на коврик в ту позу, которая соответствует ее состоянию раздавленности Катком. — 172 —
|