Психографология

любознательности; эти симптомы и дают надежду на хорошие результаты.

Вот предо мной почерк доктора-морфиниста. Дрожащие и танцующие буквы доказывают двойственность: с одной стороны, полная беззащитность, слабость воли и отсутствие всякой последовательности, но в то же время видно некоторое желание и сознание необходимости бороться. На это указывают также разнообразие почерка, описки, неправильное грамматическое построение. С другой стороны, сознавая это и желая бороться и утешиться, он увлекается разными теориями, преувеличивая значение знания; он хочет сделаться писателем, драматургом и т. п. Этот же почерк указывает на приближение слабоумия, которое может осложниться параличом. (См. почерки людей ненормальных).

Мне пришлось изучать почерк идиота, и вместе с тем меня просили наблюдать за этим больным. Почерк у него был редкий и очень мелкий, заметно было дрожание; но когда я заставил больного писать, он писал ритмически, довольно хорошо. Когда же я говорил с ним, наставали моменты пробуждения, но в общем почерк получился тупой, как бы парализованный (см. почерки идиотов).

Вот почерк одного уголовного преступника, обращающегося с просьбой к своему защитнику. Преступник — юноша 25 лет. Вы сразу поражаетесь мягкости, женственности его почерка, заметно также отсутствие воли; но в глубине изгибов букв, в увеличении расстояния между ними выражаются ненормальность и борьба: он то мстит, то любит, то является у него полный упадок энергии; он был бы рад скрыться, уйти. Ненормальность отражается также на половой сфере и может кончиться параличом мозга или самоубийством (см. почерки преступников).

В Германии в 1883 году разыскивали бесследно пропавшего преступника, который обвинялся в тяжелом преступлении (двух убийствах). После его исчезновения нашли лишь клочок бумаги, на котором им было написано несколько слов. Меня просили дать заключение по этой записке. По внимательном рассмотрении ее я увидел, что у писавшего была отрублена половина среднего пальца на правой руке, — и такой важной приметы было совершенно достаточно, чтобы отыскать преступника.

За время моего четырехлетнего пребывания в Петербурге мне пришлось оказать судебной экспертизе немало услуг. Много раз

начальники сыскной полиции обращались ко мне за разъяснениями, и я выводил их из заблуждений определением наружности, характера преступника и т. д.

В 1898 году у одного из местных приставов украли шкатулку с казенными деньгами. Меня попросили назвать подозрительных лиц и вручили образцы почерков всех, кого можно было подозревать. Изучив эти почерки, я дал свои указания, и в результате деньги были найдены.