Человек-волк и Зигмунд Фрейд

Когда пациент погружался в ситуацию «первичной сцены», то он высказывал следующее самонаблюдение. Раньше он полагал, что наблюдаемое происшествие представляет собой акт насилия, но этому не соответствовало выражение удовольствия, которое он видел на лице матери; он должен был признать, что дело идет тут об удовлетворении23. Существенно новым, что дало ему наблюдение над общением родителей, было убеждение в действительном существовании кастрации, возможность которой уже раньше занимала его мысли (вид обеих девочек, пускавших мочу, угроза няни, объяснение гувернантки, данные ею конфеты, воспоминание о том, что отец палкой разрубил на куски змею). Ибо теперь он видел собственными глазами рану, о которой говорила няня, и понял, что существование ее является необходимым условием для общения с отцом. Он не мог уже смешивать ее с попкой, как при наблюдении за маленькими девочками24.

Сновидение вызвало устойчивое чувство страха, которое успокоилось только тогда, когда к нему подошла няня. Он, следовательно, бежал от отца к ней. Страх был отказом от желания сексуального удовлетворения отцом, стремление к которому ему было внушено сном. Форма проявления страха, боязнь «быть съеденным волком», была лишь (как мы увидим) регрессивным превращением желания иметь общение с отцом, т. е. получить удовлетворение подобно матери. Его последняя сексуальная цель, пассивная установка к отцу, подверглась вытеснению, ее место занял страх перед отцом в форме фобии волка.

Каковы же движущие силы этого вытеснения? Судя по всему, такой силой могло быть только нарциссическое генитальное либидо, которое из опасения за свой мужской орган воспротивилось удовлетворению; необходимым условием казался отказ от этого органа. В угрозе своему нарциссизму он почерпал то мужество, с которым противился пассивной установке по отношению к отцу.

Теперь мы обращаем внимание на то, что в этом пункте изложения мы должны изменить нашу терминологию. Во время сновидения он достиг новой фазы в своей сексуальной организации. До сих пор сексуальные противоположности выражались для него а активном и пассивном. Со времени соблазна его сексуальная цель была пассивной, выражалась в желании, чтобы дотрагивались до его гениталий; затем, благодаря регрессии на прежнюю ступень садистски-анальной организации, превратилась в мазохистскую, в желание быть избитым и наказанным. Ему было безразлично, достигнет ли он этой цели с помощью мужчины или женщины. Не принимая во внимание различия полов, он перешел от няни к отцу, требовал от няни, чтобы она касалась его органа, и желал спровоцировать отца на наказание. При этом гениталии во внимание не принимались ; в фантазии о том, что его били по пенису, нашла выражение связь, скрытая благодаря регрессии. Активизация «первичной сцены» в сновидении снова привела его к генитальной организации. Он открыл вагину и биологическое значение мужского и женского. Он понял теперь, что активное активное равнозначно мужскому и пассивное – женскому. Его пассивная сексуальная цель должна была теперь превратиться в женскую. На смену желанию того, чтобы отец бил по гениталиям или по попке, должно было прийти желание того, чтобы отец совершил над ним половой акт. Эта женская цель подверглась теперь вытеснению, и ее заменил страх перед волком.