|
Что-то насчет павлина. Габриела: Но они не понимают. Бяшка. Павлины просто мотают головой, как будто говорят “Нет”. Они никогда не говорят “Батюшки!”. Габриела запела песню, чтобы проиллюстрировать употребление выражения “Батюшки!”. Затем она выстроила целую вереницу кораблей, направлявшихся от нее: “Кто едет на всех этих кораблях?” И сама пела песню, которая имела отношение к корабликам. Она снова расставила кораблики, а я разложил деревянные обломки: “Мы оба сделали кораблики. А теперь будем убирать. Почему у тебя так много кораблей для меня? Забавно”. Габриела продолжала игру, выстроив много кораблей, носами повернутых от нее. Подальше был подобный ряд автомобилей и масса других вещей на ее стороне линии, отделявшей ее от тягача и меня. Все игрушки на ее стороне линии были аккуратно выстроены так, что не касались друг друга. Она пела что-то про разноцветные машины. Габриела: Зачем эта бечевка? Положим ее сюда. Мне пришлось обрезать ее до нужной длины, и Габриела повезла паровозик через всю комнату. Габриела: Куда пропали ножницы? [Дело в том, что я пользовался ножом.] Я: Я оставил свои ножницы наверху. [Ножницы всегда у меня в кармане.] Она вернулась к игрушкам. Я: Ты опять готова ехать. [Я сказал так, заметив, что она прибиралась]. Габриела: Куда домики едут [и так далее]. Она дала мне поезд и стала бросать мне игрушки, потому что я все-таки был на другой стороне разграничительной линии. “Вот ты там”, — она повторила это много раз: “там”. Теперь в ходе игры Габриела представляла, что я нахожусь в ящике. При этом она давала мне на хранение игрушки, которые ей нравились. Габриела: Когда я снова приеду, то увижу, что ты все прибрал. Казалось, что Габриела от чего-то освободилась. И я сделал себе пометку об этом: “Свободна, наконец”. Это было что-что, связанное с бабакой. Она сказала: “Минутку, я все сейчас уберу. Вот”. Очень аккуратно убрала машины: “Не хочу их попортить”. Сосчитала поезда: “Что лучше всего для поездов?”. И красиво и аккуратно сложила их все в лежачем положении: “Надо прибрать игрушки”. Затем добралась до камней: “Теперь надо убрать маму. А это куда, мистер Винникотт?” И продолжила: “Надо хорошо прибрать”. Габриела некоторое время поиграла с глазной ванночкой “Оптрекс”, потом сказала: “Кто положил в игрушки эту темноту?” Казалось, она почти закончила уборку и теперь принесла моток бечевки и бросила его в корзинку. Одна коробка была доверху заполнена всякой всячиной: “Ну, вот. А это куда? Ну, теперь немножко порядок”. Осталась еще коробка. Она просто поставила ее: “Теперь, теперь надо половик почистить. Какой приятный материал у этого ковра! Кто его тебе дал? Жесткий ковер [ворс под “приятной” восточной циновкой], не очень-то приятный. Он просто для того, чтобы пол беречь. Ужасно приятный материал у этого половика. И здесь тоже [подходя к креслу], и здесь”. Она подошла к кушетке и обследовала материал кушетки и подушек. Пошла дальше и сказала: “И это кресло ужасно приятное”; и затем пошла к папе, чтобы ехать домой. — 47 —
|