|
-456- щему удовольствию публики. Представление достигает кульминации, когда фрау Висе начинает декламировать стихи, обращенные к стоящему перед ней большому кокону. В этот момент покровы с кокона спадают и на свет появляется «бабочка», а точнее девочка-сиротка, Idealkind (идеальное дитя), состоящая на попечении «Идеалии». Теперь уже она, в свою очередь, читает стихи, адресованные своим благодетелям. Виктор вдруг начинает понимать, что он безумно влюблен в Теуду. Однако он продолжает совершать новые ошибки. Тем не менее Виссы приглашают его на день рождения своего маленького ребенка. Теуда, в белом одеянии, словно сказочная королева, с двумя крыльями и короной на голове, декламирует стихи; восхищенный Виктор взирает на нее как на богиню. Несколькими днями позже он бросается перед ней на колени и признается в своей любви. Для того, чтобы помочь ему выйти из этой щекотливой ситуации, Теуда разрешает ему ежедневно навещать ее и вести беседы. Их разговоры постепенно приобретают более бесстрастный характер, и однажды она спрашивает Виктора, когда он собирается покинуть их город. Когда Виктор приходит на следующий день, Теуды не оказывается дома, и его очень любезно принимает ее муж, однако из нескольких прозрачных намеков, сделанных ему во время беседы, Виктору становится понятно, что его дальнейшие визиты нежелательны. Вечером того же дня хозяйка гостиницы, где остановился Виктор, фрау Штейнбах, молодая вдова, сердито спрашивает его, когда он, наконец, поймет, что его дурачат, как мальчишку. Виктор узнает, что каждое слово, сказанное им Теуде, пересказывалось ею не только мужу, но и фрау Штейнбах. Виктор почувствовал, что сгорает от стыда. На следующий день он покидает этот город, так, кстати, и не заметив, что фрау Штейнбах была с самого начала влюблена в него. Но теперь он распутал этот узел и отделил подлинную Имаго от реальной Теуды и фальшивой Псеуды. Очистившийся лик Имаго на всю жизнь останется для него излучающим свет источником вдохновения. Как сюжет, так и стиль этого романа выглядят сегодня поразительно анахроничными, но «Имаго» Шпиттелера следует понимать в свете мышления того времени. Мы видели, что понятие рожденного фантазией образа, проецируемого на реальную личность, являлось общей темой романтической философии и литературы, и что оно снова стало широко обсуждаемой темой в конце девятнадцатого столетия210. Много было написано о femmes inspiratrices' и разрушительных последствиях смешения реальной личности с фантомом. Роман Йенсена «Градива», появившийся в 1903 году, дал новый поворот этой теме - в том смысле, что женщина, ставшая объектом проекции, помогла герою этой истории освободиться от иллюзии при помощи своего рода психотерапии. В сущности, о том же самом рассказывает и Шпиттелер в своем романе, только, может быть, с большей психологической проницательностью. Его роман можно воспринимать в ка- — 380 —
|