Теория и практика психоанализа

XII . Поза во время лечения 1913 г.

В двух случаях пациенты мужского пола выдали свои гомосексуальные фантазии тем, что во время анализа они вдруг, лежа на спине или на боку, переворачивались на живот.

XIII . Навязчивое этимологизирование 1913 г.

Навязчивое этимологизирование у одного пациента проявлялось как подмена вопроса о том, откуда берутся дети, проблемой происхождения слов. Этот факт мог бы подтвердить теорию Ганса Шпербера о сексуальном происхождении языка. ( Imago , I . Jahrgang ).

К вопросу о психоаналитической технике

I . Злоупотребление свободой ассоциаций

Весь метод психоанализа покоится на «основном психоаналитическом правиле» Фрейда: долг пациента — сообщать все, что ему приходит в голову в ходе аналитического сеанса. Исключений из этого правила не допускается ни при каких обстоятельствах, необходимо без всякого снисхождения вытягивать на свет дневной все то, о чем пациент, непременно чем-нибудь мотивируя это, старается умолчать. Мы тратим немало труда, чтобы научить пациента следовать этому правилу, но иногда его сопротивление может воспользоваться именно этим «основным правилом» и он пытается бить врача его же оружием.

Невротики с навязчивым состоянием порой прибегают к крайнему средству: в ответ на требование врача говорить все, что им приходит в голову, в том числе и полнейшую чепуху, они как будто намеренно сообщают только бессмысленный вздор. Если их не прерывать, питая надежду, что со временем они устанут, то можно обмануться; и в конце концов приходишь к убеждению, что пациенты бессознательно преследуют цель — довести требование врача до абсурда. При таком поверхностном ассоциировании они выдают непрерывный ряд словоизвержений, но выбор слов позволяет увидеть за этим бессознательный материал, от которого пациент спасается бегством. Однако дело может вообще не дойти до анализа отдельных озарений, потому что, как только мы укажем на бросающиеся в глаза неискренние черты, пациенты, вместо того чтобы принять или отвергнуть наше толкование, просто продолжают выдавать «бессмысленный» материал. Тут нам не остается ничего другого, как только обратить внимание пациента на тенденциозность его образа действий, в ответ на что он не приминет, словно торжествуя, нас упрекнуть: я ведь делаю только то, что вы от меня требуете, я говорю всякий вздор, который приходит мне на ум. Одновременно он делает что-то вроде предложения, что, мол, можно было бы не соблюдать так строго «основное правило», систематизировать и упорядочить беседу, направлять ее определенными вопросами, методично исследовать забытое пациентом или подвергнуть его с этой целью гипнозу. Нам не трудно ответить на этот упрек; мы, конечно, потребовали от пациента, чтобы он сообщал любую свою внезапную мысль, пусть даже и нелепую, но мы не требовали, чтобы он произносил исключительно бессмысленные или никак не связанные между собой слова. Такое поведение противоречит, объясняем мы, психоаналитическому правилу, которое запрещает какой бы то ни было критический отбор внезапных мыслей. Остроумный пациент возразит, что он ведь не виноват, что в голову приходит явная чепуха, и вопрошает, должен ли он отныне умалчивать об этой бессмыслице. Мы не имеем права на него сердиться, потому что тогда пациент достиг бы своей цели; а мы должны обеспечить продолжение работы. Требование не злоупотреблять свободным ассоциированием чаще всего имеет следствием, что с этого момента пациенту приходит в голову не только вздор.