|
Правда, о психологической технике говорилось и помимо анализа души; под этим понимали измерительные методы психологических лабораторий. Этот вид «психотехники» сегодня также очень распространен, он может быть пригоден для некоторых простых практических задач. В случае анализа речь идет о разработке общих приемов, динамике и экономике всего психического предприятия, хотя и без внушительной аппаратуры лабораторий, но все же с постоянно растущим требованием к надежности методов и прежде всего с несравненно более высокой продуктивностью. Тем не менее и в рамках психоаналитической техники имелось и имеется еще многое, что создает впечатление работы с чем-то слишком индивидуальным, едва ли поддающимся определению словами. Прежде всего здесь имелось в виду обстоятельство уравнения личностей (больного и аналитика), которому придавалось гораздо больше значения, чем любой другой науке. Сам Фрейд в своих первых сообщениях о технике анализа допускал возможность того, что наряду с собственными в психоанализе допустимы другие методы работы. Это высказывание, однако, относится к тому времени, когда еще не было сформулировано второе основное психоаналитическое правило, а именно: каждый, кто хочет анализировать других, вначале должен быть проанализирован сам. С тех пор как это правило стало соблюдаться, значение индивидуальных приемов аналитика все более нивелируется. Каждый, кто был основательно проанализирован, кто научился полностью признавать и контролировать свои неизбежные слабости и особенности характера, при лечении одних и тех же симптомов психического объекта неизбежно придет к одним и тем же объективным установлениям и, соответственно, будет обращаться к одним и тем же тактическим и техническим приемам. У меня действительно есть ощущение, что после введения второго основного правила различия в аналитической технике исчезли. Если аналитик пытается разобраться во все еще нерешенном вопросе этого уравнения личностей, если у него есть возможность наблюдать многочисленных учеников и пациентов, которые уже анализировались другими, особенно же если, как мне, ему не раз приходилось бороться с последствиями собственных ранее совершенных ошибок, то он считает себя вправе выносить обобщающее суждение о большинстве этих различий и ошибок. Я пришел к выводу относительно того, в каких случаях чаще всего возникают различая в приемах. Итак, как и когда что-либо сообщать человеку, подвергнутому анализу; когда можно сказать, что полученного материала достаточно, чтобы из него сделать выводы; в какую форму в данном случае необходимо облечь сообщение; как следует реагировать на неожиданную или застающую врасплох реакцию пациента; когда нужно молчать и ждать дальнейших ассоциаций; когда молчание является бесполезным мучением пациента и т.п. — все это прежде всего вопросы психологического такта. Что такое вообще такт? Ответить на этот вопрос нетрудно. Такт — это умение вчувствоваться. Если с помощью нашего знания, которое мы вынесли из членения многих человеческих душ, но прежде всего из членения собственной самости, нам удается вызвать возможные или вероятные, но для самого пациента пока еще непредвиденные ассоциации, то мы можем, поскольку нам не нужно, как пациенту, бороться с сопротивлением, разгадать не только скрытые мысли пациента, но и тенденции, которые им неосознаны. Если одновременно мы постоянно будем готовы к мощному сопротивлению, то нам будет несложно принять решение о возможной актуальности сообщения, а также о форме, в которую оно должно быть облечено. Это вчувствование будет остерегать нас от того, чтобы без нужды или несвоевременно пробуждать сопротивление пациента; полностью избежать страдания не дано, однако, и при психоанализе; но научить выносить страдание — это одно из основных достижений психоанализа. Тем не менее бестактное настаивание дало бы пациенту лишь бессознательно страстно желаемый повод для того, чтобы избежать нашего влияния. — 131 —
|