"Моей любви мне так недостает"
На фоне недавно полученного напоминания о своей собственной смертности, письмо Юнга вызвало энтузиазм и у Лонг появилась новая цель. Для того, чтобы продемонстрировать свое восхищение Юнгом и побудить его как можно скорее приехать в Англию она осенью 1920 г. организовала частный семинар, предназначенный лишь для немногих близких. Она хотела воочию ощутить того самого Юнга, который столь сильно тронул ее сердце своими чудесными посланиями к ней самой и к Джоан Корри. Она хотела проникнуть под покров профессорской маски, демонстрировавшейся Юнгом во время его прежних публичных выступлений в Лондоне. Готовясь к этому событию, она ринулась совершенствовать свой немецкий, в результате чего появилось напечатанное в частном порядке издание "Семи наставлений мертвым". Она так отчаянно хотела понять.
Возможно, ее новоявленный энтузиазм, вызванный Юнгом, очень быстро перерос в навязчивое чувство любовной привязанности к нему. Подобное происходило со всеми его последовательницами (с одними раньше, с другими позже), о чем он сам любил рассказывать им, приступая к их лечению. Но, увы, эта любовь была ни к чему. В написанной в это время поэме объектом ее увлечения явно является мужчина — такого в ее дневнике еще не было ни разу. Если привычный объект ее страсти ("МКБ") на самом деле является мужчиной, то данная поэма — лишнее тому подтверждение. Однако, ее можно читать и под другим углом зрения — как выражение ее невостребованной любви к ее учителю Юнгу, тревожащему ее сердце наряду с ее местным (-ой) возлюбленным (-ой) "МКБ". Однако к кому бы в данной поэме ни относилось местоимение "он", ясно одно: Лонг была опечалена тем, что этот "он" недооценил глубину ее души. Обнажая свою страсть, Констанция Лонг сбросила с себя маску интровертированного, сдержанного, бесстрастного и самодостаточного мыслителя:
День в лесах -~ письмо к МКБ
Моей любви мне так недостает
И пенья птиц, и проблеска небес голубизны
И шелеста листвы в полуденном эфире раскаленном —
В моем озябшем сердце, отчаяньем пронзенном!
Он явно не тревожится, хотя Скрипит, трещит подобно двери. Его еда — подачка Его же высшей, основной души. А для меня это совсем немного значит И потому почти не вызывает боль Печально, что он думает, что знает '
И глубину и высоту моей беды На что же мне нужны мужчины? Жить в одиночестве — таков мой план.
Наконец, на исходе сентября Юнг вместе со своей женой Эммой прибыл в Шеннен Коув Отель в Корнуолле. Семинар начался24 сентября. В нем участвовало всего лишь двенадцать человек, в числе которых были: сам Юнг и его жена, Хинкль и Лонг, Эстер Хардинг и Элеонор Бертайн, Питер Байнес и Морис Николль. Есть основания предполагать, что здесь также могли быть Джоан Корри, врач Джеймс Янг и д-р Мэри Белл, анализировавшая Хардинг. Итого, выходит: одиннадцать из двенадцати. Личность двенадцатого участника по-прежнему остается загадкой.
Нет никаких детальных записей о программе семинара — даже в дневнике Лонг. Ясно, что она имела аналитические сеансы с Юнгом, на один из которых она принесла ему сон, увиденный ею за несколько дней до его прибытия. То был сон от 2 сентября, в котором содержалось нечто такое, возможно какой-то символ, который, как сказал Юнг, являлся "Абраксасом". Основной темой семинара был текст книги под названием "Подлинные сны Питера Блоббса", но понятно, что его участникам предстояло сделать значительно больше. Безусловно, во время этого учреждения Тайной Церкви в центре внимания должны были оказаться Священный Грааль и "Парсифаль". В дневнике Лонг имеется лишь следующее расписание:
24 сентября Рассказ г-на Юнга о Парсифале
28 сентября Семинар и анализ сновидения о гусенице в голове
пополудни Беседа о символизме Парсифаля
Учитывая ее повторное обращение и дисциплинированность, очень странным выглядит тот факт, что в ее комментариях содержится очень мало информации о Юнге. Ее внимание было сосредоточено исключительно на ее собственных снах и возникших в связи с ними ассоциациях. Она рассчитывала на помощь как со стороны К.Г.Юнга, так и со стороны его жены Эммы. В характере ассоциаций, возникших у Лонг в связи с ее снами во время ее пребывания в Шеннен Коув, явственно просматривается влияние швейцарских немцев. 3 октября она записала "фантазию", в которой присутствовало "золотое кольцо — символ трансцендентной функции". Таким образом, для того, чтобы четко объяснить основные пункты своего нового религиозного мировоззрения, Юнг снова воспользовался вагнеровскими элементами. Золотое кольцо — это, конечно же, "Кольцо Нибелунгов", являющееся объектом поисков, которые в четырехчастном цикле опер Вагнера ведут Нибелунги — смертные и боги. Последующие записи Лонг относительно ее снов и фантазий вновь касаются "Абраксаса", "трансцендентной функции", "Филемона", египетской идеи о "душе Ка" и даже Заратустры. Однако, прежде всего, здесь имеется множество упоминаний об анимусе, и явно видно, что, говоря в одном из мест об "анализе анимуса", Лонг пыталась понять эту концепцию применительно к себе самой.
Она и Хинкль делились между собой практической информацией, связанной с их занятиями психотерапией. Хинкль дала ей экземпляр стандартной формы интервью, которую она заполняла во время первого сеанса с каждым новым пациентом. Лонг перенесла ее в свой дневник под заголовком "Форма д-ра Хинкль". Интересен тот факт, что там рассматривалась не только наследственность (что на тот час было обязательным правилом), но было также отведено место и для определения психологического типа.
Непонятно, где и как, но Лонг удалось познакомиться с Руди и Фанни Кац. 6 декабря они посетили ее после своего длившегося несколько месяцев пребывания в Америке. Она была восхищена Руди и установила с ним переписку. Впоследствии она в своих письмах время от времени изливала ему душу, а он давал ей советы (зачастую, ироничные) на тему любви.
— 89 —
|