Тайная жизнь Карла Юнга

Филогенетическое бессознательное
Весной 1909 г. Юнг оставил свой пост в Бургхельцли и с этого времени принимал пациентов в частном порядке в приемной своего нового дома в Кюснахте, что приблизительно в семи милях на юго-восток от Цюриха. Расстояние не слишком большое чисто физически, но очень большое для Юнга психологически. Из своего нового дома на Цюрихском озере в письме к Зигмунду Фрейду Юнг сразу же набросал контуры своей новой расистской теории бессознательного:
Я все сильнее ощущаю, что окончательное понимание психе (если таковое вообще возможно) достижимо лишь посредством истории или благодаря ей. Точно так же как понимание анатомии и онтогенеза возможно лишь на основании филогенеза и сравнительной анатомии. По этой причине древность теперь предстает для меня в новом и существенном свете. То, что мы в настоящий момент обнаруживаем в индивидуальной психе (в сжатом, зачахшем и одностороннем виде), в прошлом предстает во всей своей полноте. Счастлив тот, кто способен читать эти знаки. Беда лишь в том, что наша филология столь же беспомощно неумела, как и наша психология. Они ужасно подводят друг друга9.
К Рождеству он взял к себе в ассистенты одного молодого психиатра из Бургхельцли по имени Иоганн Якоб Хонеггер. Фрейду он сказал (25 декабря 1909 г.), что доверил Хонеггеру все, что знал, "так что из этого может что-нибудь и выйдет". К этому моменту Юнг был еще больше убежден, что он близок к прорыву, поскольку благодаря "прекрасным видениям" ему открылись "широкие взаимосвязи, которые я пока не в состоянии охватить". Он подтвердил Фрейду новое направление своих мыслей: "Последнюю загадку неврозов и психозов нам не решить без мифологии и истории культуры, теперь это для меня совершенно ясно, так же как и эмбриология немыслима без сравнительной анатомии 10.
Одной из сильных сторон Юнга (по сути — его "гением") была его замечательная способность синтезировать крайне сложные и на первый взгляд никак между собой не связанные области исследования. На заре своей карьеры Юнг,пытался воспользоваться уроками, полученными в ходе экспериментальных исследованиях, применяя словесно-ассоциативный тест для объяснения феномена истерического "вытеснения" в психоанализе и измененных личностей "духов", возникавших в ходе медиумических трансов. Сперва всеобъемлющим объяснением для подобных феноменов служила его теория о том, что нормальная человеческая психика состоит из бессознательных комплексов — полуавтономных скоплений образов, мыслей или чувств, образовавшихся вокруг специфического мотива •или тематического ядра. Позднее, впервые сознательно идентифицировав себя с Фрейдом и психоаналитическим движением, он в целом ряде публикаций (наиболее известной из которых была его небольшая книга о психологии dementia praecox) попытался интегрировать данную теорию комплексов с психоанализом11.
К ноябрю 1909 г. клинический опыт подтолкнул Юнга раскинуть свою интеллектуальную сеть еще шире. Он вполне осознал, что его интеллектуальный "проект" был не чем иным, как великим синтезом психоанализа с эволюционистской биологией, археологией и сравнительным языкознанием. Тот факт, что Юнгу удалось найти способ интегрировать психоанализ с такими общепризнанными дисциплинами , которые в конце девятнадцатого века почитались всем миром как замечательнейшее достижение немецкой науки, можно было считать огромным успехом психоаналитического движения. Это могло служить подтверждением заявлений Фрейда и Юнга о том, что психоанализ является наукой, способной подстегивать развитие других дисциплин. Психоаналитические техники, в которых в качестве метода для раскрытия прошлого индивида выступал анализ его словесных ассоциаций, очень сильно напоминали приемы сравнительного языкознания, предназначенные для восстановления изначальных культурных и лингвистических форм. В свою очередь филологов, так же как и психоаналитиков, интересовало, каким образом языковые правила могут быть взаимосвязаны (или даже идентичны) с законами, по которым функционирует психика. Неудивительно поэтому, что Фрейд поощрял Юнга в его поисках. Другое дело, что этому проекту суждено было окончательно расколоть психоанализ (по крайней мере, в Швейцарии) по этническим и расовым вопросам.
Юнг не терял время. Он поручил ассистентам заняться активным чтением работ классицистов, археологов и филологов, посвященных мифологическим системам языческой античности. Двое из них — Сабина Шпильрейн и Жан Нелькен — опубликовали статьи, в которых подробно сообщалось, как они применили свое знание мифологии к анализу галлюцинаций и бредов пациентов, страдающих dementia praecox. Хонеггер был первым, кто публично представил результаты своих изысканий на состоявшейся в 1910 г. конференции. Четвертым последователем был Карл Шнайтер (работавший в лечебнице, находившейся за пределами Цюриха), который дополнил картину чуть позднее, опубликовав в 1914 г. сходное подтверждение юнговских взглядов12.
Юнг предписал своим ассистентам заняться исследованием прошлого их лечебницы и собирать мифологический материал у психотических пациентов, словно каждая новая галлюцинация или бред были новым экзотическим видом флоры или фауны, который необходимо проанализировать и занести в каталог. А ведь до тех пор, пока Юнг не поручил читать им книги по мифологии, эти молодые врачи навряд ли когда-либо занимались систематическим изучением мифологии или археологии. Вооружившись новыми знаниями, они двинулись в путь и нашли именно то, за чем их посылал Юнг: древних языческих богов в бессознательном пациентов.
И, в полном соответствии с предписаниями Юнга, теми, кого они чаще всего находили у наиболее "регрессировавших" психотических пациентов, были разнообразные дохристианские солярные божества: боги Солнца.