|
В конечном счете, именно скандальный характер этого отрывка и останавливает на нем, пожалуй, наше внимание. Вы уже догадываетесь, наверное, что мы обратились к нему в поисках лишней подсказки в вопросе, которому следующее занятие будет посвящено - в вопросе о том, на что воля Антигоны нацелена. 25 мая I960 года. XX СТРОЕНИЕ ПЬЕСЫ Я хотел бы сегодня поговорить с вами об Антигоне, пьесе Софокла, написанной в 441 году до н. э., и прежде всего о внутреннем устроении этой пьесы. Когда речь идет о прекрасном, лишь пример - утверждает Кант - способен что-то, по мере того, как это возможно и требуется, передать. Именно эту роль, роль примера, и сыграет для нас, так или иначе, текст Антигоны. Вы знаете, с другой стороны, что вопрос о функции прекрасного связывается нами с тем, к чему пытаемся подойти - с целью, к которой устремлено желание. В итоге функция прекрасного может предстать перед нами в новом свете. Таковы на данный момент исходные наши позиции. Но это лишь промежуточный этап на нашем пути. Не удивляйся тому, как долог наш путь - говорит Платон где-то в Федре, диалоге, который как раз прекрасному и посвящен, - не удивляйся, что мы движемся к цели в обход, потому что без кружного пути нам не обойтись. Итак, продолжим сегодня комментировать Антигону. Прочтите этот поистине восхитительный текст - это невероятная вершина поразительной строгости мысли, не имеющая в творчестве Софокла ничего равного, кроме, разве что, последней его трагедии, Эдипа в Колоне, написанной в 401 году. Я попытаюсь познакомить вас с этим текстом поближе, чтобы вы лучше оценили лежащую на нем печать мастерства. 1 Итак, мы начали в прошлый раз с того, что в пьесе есть сама Антигона, есть происходящие события и есть, наконец, хор. С другой стороны, говоря о природе трагедии, я привел вам заключение фразы Аристотеля о страхе и жалости, посредством которых осуществляется очищение от этого рода страстей - тот знаменитый катарсис, подлинный смысл которого мы попытаемся, наконец, понять. Гёте, как ни странно, считал, что страх и жалость определяют само действии трагедии, которое, якобы, представляет нам модель равновесия между ними. Но это, безусловно, совсем 332 не то, что имел в виду Аристотель, мысль которого так и остается для нас за семью печатями - остается волей судьбы, оставившей нам, в связи с утратой некоторых его текстов, так мало подсказок. Но я сразу же сделаю одно замечание. Судя по первому впечатлению, Креонт и Антигона - имейте в виду, что я говорю о первом впечатлении - похоже, не знают ни страха, ни жалости. Если вы в этом сомневаетесь, значит, вы просто не прочли Антигону, и поскольку мы читаем ее вместе, я думаю, что помогу вам осязательно убедиться в этом. — 246 —
|