|
148 когда он говорит об одной из форм фиксации, возникающей из-за «стремления к достигавшемуся прежде удовлетворению». Рапапорт (1957), указывая на аналогии между фиксацией в психоанализе и запечатлением в этологии, формулирует это более общо. Он утверждает, что речь идет о процессах, создающих прочные отношения между влечениями и объектами. Они включают в себя форму фиксации, описанную мною выше. Может ли это, как считает Рапапорт, служить отправной точкой для генетической теории научения, пока не ясно. Вполне можно представить себе эксперименты, основанные на такой модели. Но независимо от формирования точек фиксации интегративная тенденция Эго будет действовать в процессе развития личности. Бурно развивающиеся и аномальные ядра Эго в надлежащее время будут интегрированы в более или менее когерентную структуру с нормально развивающимися ядрами Эго, с одной стороны, и с факторами созревания — с другой, однако возникающее в результате Эго может оказаться аберрантным и несбалансированным. Они должны быть интегрированы под давлением внешней среды в процессе взаимодействия с окружением, к которому индивид, если желает выжить, должен адаптироваться — пусть даже и столь неадекватным образом. Эта адаптация в одних частях будет более или менее адекватной, а в других частях — понятной лишь с точки зрения ранних, пробных, неадекватных адаптации, которые могут функционировать только вместе с доступным в это время внешним Эго, то есть с помощью матери. Архаические адаптивные паттерны младенца столь же неуместны у школьника или у взрослого, каким был бы доисторический монстр на наших улицах. Бронтозавр на улице Нью-Йорка не только нарушил бы дорожное движение, но и поранил себя. Ранние паттерны ребенка в более позднем возрасте доставляют много хлопот окружению, но в то же время они не дают многого и ребенку, кроме вреда. Возьмем простой, практически нормальный паттерн поведения у шести-восьмимесячного ребенка: все, что становится доступным для ребенка этого возраста, используется им либо для того, чтобы бить по всему, что попадается ему на глаза, либо для того, чтобы засунуть в рот и жевать. Но, разумеется, предметы, подходящие для этой цели, восьмимесячному ребенку тщательно отбирают его родители. Эти предметы должны быть достаточно большими, чтобы ребенок не мог их проглотить, и достаточно мягкими, чтобы удары не причинили вреда. Кроме того, ребенок ограничен детской кроваткой или манежем, где любой вред, который он может причинить, не будет существенным. Но два или три года спустя тот же ребенок достаточно повзрослел, а потому держать его в манеже становится сложно. Он способен хватать предметы, которыми может нанести вред и себе, и окружению. При нормальном развитии эта деструктивная активность шести-восьмимесячного ребенка постепенно трансформируется в наполнение предметов, в манипулирование, в конструирование, в ролевую игру трех-четырехлетнего ребенка. — 140 —
|