|
296 но как и между регрессией и внутренним контркатексисом (изменением Я вследствие реактивного образования), существует внутренняя взаимосвязь. Впрочем, зашита от восприятия, внушающего тревогу, является обшей задачей невроза. Различные требования и запреты невроза навязчивости должны служить этой же цели. Когда-то раньше' мы выяснили, что сопротивление, которое нам приходится преодолевать в анализе, оказывает Я, придерживающееся своих контркатексисов. Я трудно обращать внимание на восприятия и представления, избегать которых до сих пор было его предписанием, или признать своими побуждения, совершенно противоположные тем, что знакомы ему как его собственные. Наша борьба с сопротивлением в анализе основывается на таком его понимании. Мы делаем сопротивление осознанным, если, как это часто бывает, оно является бессознательным из-за своей связи с самим вытесненным; мы противопоставляем ему логические аргументы, если оно было или стало осознанным, сулим Я выгоду и вознаграждение, если оно откажется от сопротивления. Таким образом, в сопротивлении Я ничего нельзя поставить под сомнение или опровергнуть. И наоборот, возникает вопрос: сводится ли к нему одному положение вещей, с которым мы статкиваемся в анализе. Мы на опыте убеждаемся, что Я по-прежнему трудно отменять вытеснения даже после того, как оно вознамерилось отказаться от своих сопротивлений, и назвали фазу напряженных усилий, следующую за таким похвальным намерением, «проработкой». Тут имеются все основания признать динамический момент, делающий необходимым и естественным такую проработку. Все дело в том, что после устранения сопротивления Я необходимо еще преодолеть силу навязчивого повторения, привлекательности бессознательных образцов для вытесненного процесса влечения, и мы не имеем ничего против того, чтобы обозначить этот момент как сопротивление бессознательного. Не будем досадовать на такие корректировки; они желательны, если хотя бы частично содействуют нашему пониманию, И в них нет ничего постыдного, когда они не опровергают, а обогащают прежнюю точку зрения, ограничивают, возможно, избитые места и расширяют слишком узкое понимание. Нельзя считать, что благодаря этой корректировке мы получили полный обзор разновидностей сопротивлений, встречающихся нам в анализе. Напротив, при дальнейшем углублении в проблему мы замечаем, что должны преодолевать пять видов сопротивления, |В главе I работы «Я и Оно» (1923А), Studienausgabe, т. 3, с. 286—287.] 297 которое проистекает с трех сторон, а именно от Я, Оной Сверх-Я, причем Я оказывается источником трех форм, различающихся по своей динамике. Первым их этих трех сопротивлений Я является только что рассмотренное сопротивление-вытеснение [см. с. 295 и далее], о котором меньше всего можно сказать что-либо новое. От него обособляется сопротивление-перенос, имеющее ту же природу, но в анализе проявляющееся по-другому и гораздо отчетливее, поскольку ему удалось установить отношение с аналитической ситуацией или с личностью аналитика и тем самым вновь, так сказать, освежить вытеснение, которое нужно было лишь вспомнить. Также сопротивлением Я, но совершенно другим по характеру, является сопротивление, которое проистекает из выгоды от болезни и основывается на включении симптома в Я [ср. с. 244]. Оно соответствует нежеланию отказаться от удовлетворения или облегчения. Четвертую разновидность сопротивления — сопротивление Оно — мы только что сделали ответственной за необходимость проработки. Пятое сопротивление, сопротивление Сверх-Я, выявленное последним, самое непонятное, но не всегда самое слабое, по всей видимости, происходит от сознания вины или потребности в наказании; оно противится любому успеху и, следовательно, также выздоровлению посредством анализа1. — 420 —
|