|
Но и другой, кто относится к психологическим теориям истерии с меньшим пренебрежением, перед лицом наших аналитических результатов захочет поставить вопрос: какие гарантии дает применение психоанализа и не может ли быть так, что либо врач навязывает такие сцены услужливому больному в качестве мнимого воспоминания, либо больной преднамеренно преподносит ему вымыслы и свободные фантазии, которые тот принимает за истинные? Что ж, на это я должен ответить, что общие сомнения в надежности психоаналитического метода могут быть оценены и устранены только тогда, когда будет представлено полное описание его техники и его результатов; однако сомнения в подлинности инфантильных сексуальных сцен уже сегодня можно развеять с помощью нескольких аргументов. Прежде всего поведение больных, когда они воспроизводят эти инфантильные переживания, во всех отношениях несовместимо с гипотезой, что эти сцены представляют собой нечто иное, чем тяжело переживаемую и с крайней неохотой вспоминаемую реальность. До применения анализа больные ничего не знают об этих сценах, обычно они возмущаются, когда, скажем, им сообщают об их проявлении; они могут начать их воспроизводить только под сильнейшим давлением во время лечения, они страдают от самых острых ощущений, которых стыдятся и которые стремятся скрыть, переводя эти инфантильные переживания в сознание, и даже после того как они столь убедительным образом прошли через это снова, они пытаются отказать им в доверии, подчеркивая, что по отношению к ним ощущения воспоминания, как при другом забытом материале, не возникало1. ' [Дополнение, сделанное в 1924 году:] Все это верно, но нужно иметь в виду, что тогда я еше не избавился от переоценки реальности и недооценки фантазии. 65 По всей видимости, последняя форма поведения обладает абсолютной доказательной силой. Зачем больным надо так решительно уверять меня в своем неверии, если по какой-то причине они хотят обесценить те вещи, которые придумали сами? То, что врач навязывает больному подобные реминисценции, посредством внушения подталкивает его к их представлению и воспроизведению, опровергнуть менее удобно, но это кажется мне таким же несостоятельным. Мне еще никогда не удавалось навязать больному ожидавшую мною сцену таким образом, чтобы он пережил ее со всеми относящимися к ней ощущениями; возможно, у других это получается лучше. Однако имеется еще целый ряд других гарантий реальности инфантильных сексуальных сцен. Прежде всего их единообразие в известных деталях, которое, видимо, получается из однородно повторяющихся предпосылок этих переживаний, ибо в противном случае пришлось бы счесть правдоподобными тайные договоренности между отдельными больными. Далее то, что иногда больные описывают как безобидные события, значение которых они, очевидно, не понимают, поскольку в противном случае эти события должны были бы их ужаснуть, или что, не придавая тому значения, они затрагивают детали, которые знает и умеет расценить как утонченные особенности бытия только знающий жизнь человек. — 250 —
|