|
То же самое можно сказать и о психически здоровом индивиде. Тот факт, что он может обманываться относительно своих мотиваций, не доказывает, что это происходит всегда. Так как он менее снедаем тревогой и менее подвержен власти бессознательных влечений, чем невротик, заключения Фрейда на его счет еще менее обоснованны. Так, в своей концепции Я Фрейд отрицает - и на основании своей теории либидо должен отрицать, - что имеются какие-либо суждения или чувства, неразложимые на изначальные «инстинктивные» единицы. В целом его концепция означает, что с теоретических позиций любые суждения о людях или причинах должны рассматриваться как рационализации «более глубоких» эмоциональных мотивов, что любая критическая позиция по отношению к теории в конечном счете должна рассматриваться как эмоциональное сопротивление. Это означает, что теоретически нет любви или нелюбви к людям, нет симпатий, нет щедрости, нет чувства справедливости, нет преданности делу, которые в конечном счете не определялись бы либидинозными или деструктивными влечениями. Отрицание того, что психические способности могут существовать как таковые, подвергает опасности возможность суждения: к примеру, человек, проходящий курс анализа, не решается высказать какую-либо позицию, не оговорившись, что она может оказаться лишь выражением каких-то бессознательных предпочтений или неприязней. Это отрицание также способствует возникновению иллюзии, будто наивысшее знание человеческой природы состоит в умении вычленять низменные мотивы в любом суждении или чувстве - других людей! - внося тем самым свой вклад в установку самодовольного всезнайства. Еще одним следствием этих представлений является неуверенность в отношении чувств, создающая тем самым угрозу их поверхностности. Если человек более или менее сознательно отдает себе по любому поводу отчет в «причинах» эмоциональных переживаний, это подрывает спонтанность и глубину его чувств. Отсюда часто возникает впечатление, что, хотя прошедший анализ индивид более адаптирован, он становится «менее реальным», или, иными словами, менее живым человеком. Подобные результаты служат порой подтверждению давнего заблуждения, будто слишком глубокое осознание делает человека бессмысленно «интроспективным». Однако эта «интроспективность» возникает не из глубокого осознания как такового, а из упрямой веры во всемогущество «низших» мотивов. Сам Фрейд считает эти мотивы низшими по ценности, хотя и рассматривает их с точки зрения науки и подчеркивает, что они находятся абсолютно вне моральной оценки, подобно влечению, принуждающему лососевых плыть вверх по течению в период нереста. Как часто случается, вполне законная преданность новому открытию приводит к ревностному отстаиванию его правоты даже там, где открытие уже теряет свою научную силу. Фрейд научил нас критически исследовать наши мотивы; он продемонстрировал чреватое своими последствиями влияние бессознательных, эгоцентрических и антисоциальных влечений. Однако было бы догматичным утверждать, будто суждение, например, не может быть просто выражением того, что человек считает верным или неверным, что человек не может быть предан делу лишь потому, что убежден в его ценности, что дружба не может быть прямым следствием хороших человеческих взаимоотношений. — 96 —
|