|
Хотя в целом Фрейд считает Сверх-Я особой частью Я, в некоторых работах он подчеркивает конфликт между ними. Важной характеристикой Я является его слабость. Все источники энергии находятся в Оно; Я живет заимствованными силами. Его предпочтения и неприязни, его цели, его решения определяются Оно и Сверх-Я; Я должно заботиться о том, чтобы инстинктивные влечения не пришли в слишком опасный конфликт со Сверх-Я или с внешним миром. Я, согласно описанию Фрейда, находится в тройной зависимости: от Оно, от Сверх-Я и от внешнего мира, действуя в качестве посредника между ними. Я хочет наслаждаться тем, в чем стремится найти удовлетворение Оно, но также склонно подчиняться запретам Сверх-Я. Его слабость схожа со слабостью индивида, у которого нет собственных ресурсов и который хочет получить выгоду от одной из сторон, в то же время не нанеся какого-либо вреда противоположной. Оценивая эти представления, я прихожу к тому же заключению, что и в отношении чуть ли не каждой доктрины, предложенной Фрейдом: лежащие в их основе крайне тонкие и глубокие наблюдения лишаются своей конструктивной ценности при интеграции в неконструктивную теоретическую систему. С клинической точки зрения действительно многое можно сказать в поддержку этой концепции. Хронические невротики, по-видимому, лишены способности влиять на собственную жизнь. Ими управляют эмоциональные силы, которых они не знают и не контролируют. Они могут действовать и реагировать исключительно жестко, зачастую вопреки своим интеллектуальным суждениям. Их отношение к другим людям определяется не сознательными желаниями и сознательными ценностями, а бессознательными факторами императивного характера. Это более всего заметно при неврозе навязчивости, но в целом справедливо для всех тяжелых неврозов, не говоря уже о психозах. Метафора Фрейда о всаднике, который думает, что правит лошадью, хотя на самом деле животное несет его туда, куда хочет, представляется хорошим описанием невротического Я. Однако такие наблюдения при неврозах не позволяют вывести заключение о том, что в целом Я является не более чем модифицированной частью влечений. Это неубедительно даже в отношении неврозов. Даже если предположить, что жалость невротика к другим людям является в большой степени трансформированным садизмом или экстернализированной жалостью к себе, это не доказывает, что некоторая часть симпатии к другим людям не является «подлинной». Равным образом предположение о том, что восхищение пациента своим аналитиком определяется в основном бессознательным ожиданием чудес, которые аналитик может для него совершить, или столь же бессознательными попытками исключить любую форму соперничества, не доказывает, что у него не может быть также «подлинной» оценки способностей аналитика или его личности. Рассмотрим ситуацию, в которой А. имеет возможность причинить вред своему сопернику Б., высказывая по отношению к нему пренебрежительные замечания. А. может воздержаться от этого по многим бессознательным эмоциональным причинам: он может опасаться возмездия со стороны Б.; он может быть вынужден сохранять впечатление правоты в собственных глазах; он может просто стараться хорошо выглядеть в глазах других людей, показывая, что он выше злобных чувств. Однако все это не доказывает, что он не может также воздерживаться от замечаний в адрес соперника потому, что считает это ниже своего достоинства, или что он не может сознательно прийти к решению, что подобного рода месть слишком мелкая или коварная. Рассмотрение вопроса о том, в какой мере само содержание моральных качеств обусловлено культурными факторами, увело бы нас слишком далеко в сторону. Однако, по моему мнению, здесь может иметь место «подлинность», которую нельзя аннулировать ни обращением Фрейда к инстинктам, ни обращением релятивистов к социальным ценностям и обусловленностям. — 95 —
|