|
В истории и мифологии мотив калеки встречается очень часто. Например, Гефест, кузнец олимпийских богов, был хромым; король-рыбак в легенде о Граале; поколение раненых месопотамских царей, бог Пан, имевший козлиное копыто; оскопленный Осирис; Гарпократ, сын Изиды и Осириса; основатель манихейства Мани, египетский бог Бес и так далее. Часто увечье считалось признаком хтонической (земной) мудрости, как, например, в легендах о карликах, отрубленных пальцах и сыновьях Гефеста Кабирах. В целом увечье ассоциируется с героями и людьми необычной судьбы. Поэтому меня смущало не возможное психологическое увечье Нормана, а возможность того, что для него оно не будет иметь последствий. Наконец, мы подошли к моменту, когда наши отношения повисли на волоске. Жалость Нормана к самому себе для меня превысила все допустимые пределы. Тогда я предложил ему прекратить на время наши встречи. – Я уже ничего не могу переварить,– ответил он,– но не хотел доставлять вам неприятностей. На самом деле я очень хорошо себя чувствую. Эта его насмешка над собой вызвала у меня раздражение. – Может быть, вы найдете себе какого-нибудь другого психотерапевта. – Вы просто пытаетесь от меня избавиться, когда мне стало очень плохо,– ответил он с горечью,– у меня больше никого нет. – Ваше поведение действует мне на нервы. Вы плететесь сюда, затем плететесь обратно. Вы ничего не читаете, не записываете свои сны и вам почти нечего сказать. Этому не видно конца. Нам не за что зацепиться в работе. Я ничем не смогу вам помочь, если вы не хотите помочь себе сами. – Следовательно, вы должны от меня избавиться. Разве не так? – Я здесь не для того, чтобы вести вас за руку. И я не ваша мама. Я прикусил язык, но слова уже сорвались. Они повисли между нами, как дух Банко. Норман закрыл глаза и замолчал. Я не думал, что этот разговор зайдет слишком далеко. «Рэйчел,– подумал я,– может это из-за тебя?» Я пошел на кухню, чтобы наполнить наши стаканы. Три кубика льда для Нормана, четыре– для меня. Я плеснул водой на лицо и походил по кухне. Неужели все так и закончится? Я был в раздумьях. Вот так– в слезах, соплях и лицемерии? Неужели у Нормана нет никакого будущего? В своих воспоминаниях я вернулся к нашей первой сессии. Ведь тогда я что-то увидел в Нормане. Я вспомнил, что в то время сделал запись: «Норман– это временное напоминание мне о том, каким я был, когда становился юнгианским аналитиком». Что же я упустил? Я погрузился в размышления. Что Норман не сделал из того, что сделал я? Роясь в своих мыслях, я довел себя до полного изнурения. — 93 —
|