|
Вернемся к деньгам. Их символизм имеет двойной аспект. С одной стороны, они являются средством освобождения от удерживающего, удушающего и мешающего развитию аспекта архетипа Великой Матери. С другой стороны, благодаря их существованию, а следовательно, и Великой Матери, они дают возможность соединения с позитивным аспектом материнского мира, обещая исполнение и удовлетворение желаний. Отношение денег к материнскому архетипу было также замечено психоаналитиками. Десмонде (1957) высказывал подобные идеи в своей работе о связи между происхождением денег и принесением в жертву животных. Он выдвинул предположение, что жертвование животных соответствует тоске по соединению с матерью в экстатическом союзе, и что первая монета заменила жертвование животных, так как греческая мера веса оболус использовалась как раз для этих целей. Более того, этот ритуал также символизировал желание вернуть к жизни силы, обитающие в человеческом существе, и наращивать благосостояние человечества через распространение экономических товаров. Надо заметить, что это объяснение принимает в расчет только один аспект, а именно, регрессивный компонент тоски по соединению с матерью. А прогрессивная либидная сторона, заключающаяся в достижении свободы и автономии от негативного материнского архетипа, выражена только в очень общем и недифференцированном желании оживления собственных внутренних сил. Юнг более ясно рассуждал на эту тему в «Символах трансформации» (C.W. 5) в главе, озаглавленной «Дуальная мать». Юнг рассмотрел обе стороны значения денежных пожертвований матери. Жертвование животных, а позже денег, посвящаемое Великой Матери, производилось на развилке дорог или перекрестке. Жертвоприношение выполнялось на специальном месте, где перекрещивались пути, где они проникали один в другой, что символизировало соединение противоположностей. К теме отношений с матерью относилось не только соединение, но также и разделение, расхождение, разлука, ассоциируемые с развилкой дорог. Провалы и колодцы играли роль ворот жизни и смерти, у которых каждый человек жертвовал свой оболус вместо своего тела. Юнг писал: В Иераполисе (Эдесса) на месте углубления в земле, образованного паводковыми водами, был построен храм. В Иерусалиме камни в основание храмов укладывались поверх большой ямы, а христианские церкви строились на месте пещер, гротов или провалов. Подобный мотив можно найти в гроте Митры и различных культах пещер, включая христианские катакомбы, которые получили свою славу не столько благодаря гонениям на христианство, как из-за культа мертвых... В древние времена дракон в пещере, символизировавший пожирающую мать, ублажался человеческими жертвоприношениями, а позже дарами... Заменителем даров, по-видимому, стал оболус, подношение Харону, из-за чего Рохде назвал его вторым Цербером — аналогом собакоголового Анубиса египтян... Священная пещера в храме на Косе состояла из прямоугольной ямы, закрытой камнями с квадратными вырезами в них. Это сооружение служило для хранения сокровищ. Змеиная яма стала камерой для денег, «кружкой для сбора подаяний» и хранилищем «запасов» (C.W.5 par. 577). — 52 —
|