|
Вы догадываетесь, конечно, что если функция отца имеет в аналитической теории столь решающее значение, то происходит это в силу ее многоплановости. У нас уже была возможность на примере Человека с волками увидеть, в чем отличие отца символического - того, что я называю именем отца, - от отца воображаемого, соперничающего, ввиду телесной и душевной дебелости, которую разделяет бедняга с прочим человеческим родом, с отцом реальным. И различие это заслуживает того, чтобы рассмотреть его в применении к супружеской паре. На самом деле, умы проницательные и твердые - а такие действительно, являя собой в истории некие вехи, порой встречаются — отношения любви и брака не оставляли равнодушными и прежде. Обычно о предметах этих судят насмешливо, с циничным остроумием. За этим стоит добрая старая французская традиция, и это, пожалуй, и есть лучший способ в практическом, повседневном существовании таких вопросов касаться. Мы знаем, однако, что на вопросы любви и брака обратил однажды свое внимание и такой серьезный мыслитель, как Прудон, причем подошел он к ним без всякого легкомыслия. Я очень советую вам читать Прудона - это солидный мыслитель, у которого живы еще те интонации убежденности, что были свойственны Отцам Церкви. Размышляя, с неотступностью, знавшей лишь немногие исключения, о человеческой участи, он попытался подойти к явлению одновременно более стойкому и более хрупкому, чем обычно предполагают, - супружеской верности. В результате он задался следующим вопросом: а что, собственно, кроме данного слова, может послужить ей мотивом? Ведь слово часто дается необдуманно. А не давайся оно необдуманно, оно, вполне вероятно, давалось бы куда реже, что заметно нарушило бы порядок, в человеческом обществе заведенный и благополучно поддерживаемый. Как мы уже заметили, оно-таки дается, и это приносит свои плоды. Когда оно нарушается, это всех настораживает и возмущает, более того, хотим мы этого или нет, возникают определенные последствия. Это как раз одна из вещей, которым психоанализ и исследование того бессознательного, где речь продолжает распространять свои волны и вершить судьбы, нас учат. Какое оправдание можно найти этому слову, столь необдуманно данному, и, в чем люди серьезно мыслящие никогда не сомневались, невыполнимому? Попробуем преодолеть романтическую иллюзию, согласно который в основе человеческого согласия лежит идеальная любовь, та идеальная ценность, которую каждый из партнеров в глазах другого приобретает. Прудон, мышление которого в высшей степени чуждо романтическим иллюзиям, пытается, однако, на языке, который способен поначалу показаться языком мистика, придать верности в браке определенный статус. Причем решение он находит в чем-то таком, что нельзя не признать символическим соглашением. — 246 —
|