|
В конечном счете, ответ философа меня не разочаровал. Никто не обязан входить в лабиринт вопроса через одну из причин, которые я назвал, хотя поскольку причины эти истинны, мы так или иначе на них наткнемся. Войти туда можно с равным успехом через любой ответ вообще. Тот, что я получил, оказался, если суметь к нему прислушаться, необыкновенно поучительЧто же происходит, когда на наших глазах субъект подменяется многоглавым субъектом, субъектом-поликефалом — толпой, о которой я вам говорил в прошлый раз, той фрейдовской толпой, о которой читаем мы в Massenpsychologie und Ich-Analyse, толпой, возникшей в результате умножения субъекта путем раскрытия, развертывания различных идентификаций эго? Первым делом нам представляется; что мы являемся свидетелями упразднения разрушения субъекта как такового. Субъект, преображенный в поликефала, приобретает черты акефала, субъекта обезглавленного. Если существует образ, который мог бы воплотить в себе фрейдовское представление о бессознательном, то это, разумеется, и есть образ субъекта-акефала — субъекта, у которого нет больше эго, субъекта за пределами эго, субъекта, смещенного по отношению к эго, не имеющего в нем части, но при всем том субъекта говорящего, ибо именно он внушает действующим во сне персонажам те лишенные смысла речи, в бессмысленном характере которых и кроется как раз источник их смысла. Посмотрите: в момент, когда какофония речей многочисленных эго достигает апогея, предметом, который в препирательствах этих Фрейда интересует, является его собственная виновность, в данном случае по отношению к Ирме. Когда объект, так сказать, разрушается, виновность, о которой идет речь, упраздняется вместе с ним. Здесь, как в истории с прохудившимся котелком, преступления не было, потому что, во-первых, жертва— о чем сновидение говорит на все лады — была уже мертвой, то есть больной органическим заболеванием, лечение которого было не в компетенции Фрейда; во-вторых, убийца, Фрейд, неповинен был в каком-либо намерении причинить ей зло; и, в-третьих, преступление, о котором идет речь, пошло больной лишь на пользу, так как дизентерия (здесь налицо игра слов дифтерия-дизентерия) пойдет ей только на пользу: все болезненное, все дурные соки в организме уйдут вместе с ней. Все это ассоциируется у Фрейда с потешным случаем, о котором услышал он за несколько дней до этого сна. Одному врачу, отличавшемуся категоричностью и безапелляционностью суждений, и в то же время необыкновенно рассеянному — доктора, дающие советы больному, как были, так и остались персонажами комедийными, — в ответ на высказанное им мнение возразили, что у пациента в моче был обнаружен альбумин. Отлично — не растерялся тот, — с ней он и выйдет. — 156 —
|