|
- Тем самым, ты его не повторяешь, а имитируешь, а, если угодно, тиражируешь. Но можешь ли ты воспроизвести то же самое переживание, что и при первичном совершении действия? Вот в чем вопрос. Уяснил? - Кажется, да. Но, что же получается – когда мы говорим о своих детских впечатлениях, то… - Занимаемся самым обычным сочинительством. – Закончил за меня Имагинатор. – Проще говоря, врем. Ведь прошлое представляет собою самую благодатную почву для наших фантазий. - Х-м… Но как же тогда опыт прошлого, который влияет на настоящее и обусловливает его? И, разве для того, чтобы решить проблему настоящего, не следует искать ее зарождения в прошлом? - Тебе просто когда-то сказали: прошлое влияет на настоящее. И ты в это поверил. С тех пор ты следуешь программе, которая утверждает, что прошлое предопределяет настоящее. Вот и все. – Старик какое-то время помолчал, наблюдая за моим замешательством, после чего как ни в чем, ни бывало, продолжил. – Что касается зарождения проблемы в прошлом, то когда же произошло ее зачатие? – И насмешливо подмигнул. – А знаешь, почему мы не «вспоминаем» все подряд, но делаем это избирательно? Я про себя подумал, действительно, когда мы собираемся и что-то рассказываем друг другу о своей жизни, то вовсе не претендуем на создание всеохватывающей эпопеи, а отбираем какие-то ситуации… - Потому, что мы выбираем свое прошлое. – Проник в мою мысль голос Старика. – Мы выбираем свое прошлое и делаем это именно сейчас, в настоящем. И, стало быть, функция прошлого – чисто компенсаторная. Мы выбираем из всей мозаики переживаний именно те, в которых нуждаемся сейчас. И за неимением возможности их пережить во всей полноте, воображаем, будто они действительно случились в прошлом, тем самым, получая хотя бы тень удовольствия от чувства сопричастности, возникающего во время такого фантазирования. То есть, когда нам представляется, что мы делимся нашими воспоминаниями, мы на самом деле обмениваемся собственными фантазиями. — 54 —
|