|
Понятно, что таким хвастливым заверением в своей чистоплотности он лишь сильнее изобличает себя в нечистоплотности. Один еврей замечает остатки пиши в бороде другого. "Могу сказать, что ты вчера ел". — "Ну-ка, скажи, что". — "Уверен, чечевицу". — "Вот и нет, это было позавчера!" Еще великолепная острота-преувеличение, которую можно легко свести к изображению через противоположность. Король соизволил посетить хирургическую клинику и застал профессора за операцией по ампутации ноги, ее отдельные моменты он по ходу дела сопровождает громким выражением своего королевского благоволения: "Браво, браво, мой дорогой тайный советник". После завершения операции профессор подходит к нему и спрашивает; низко поклонившись: "Прикажете, ваше величество, отрезать и вторую ногу?" То, о чем, по-видимому, думал профессор во время королевских восторгов, это конечно же непозволительно высказать прямо: "Наверное, возникло впечатление, Подражание "Греческой антологии" будто я отнимал больную ногу бедняги по королевскому указу и только ради королевского благоволения. А на самом деле у меня другие причины для этой операции". Но затем, подойдя к королю, он говорит: "У меня нет никаких других причин для операции, кроме указания вашего величества. Выраженное вами одобрение так осчастливило меня, что я жду только приказа вашего величества, чтобы ампутировать и здоровую ногу". Так, говоря противоположное тому, что он думал про себя и о чем вынужден умалчивать, ему удается дать понять себя. Эта противоположность является не заслуживающим доверия преувеличением. Изображение через противоположность, как видно из этих примеров, — это часто употребимый и сильно действующий прием техники остроумия. Но мы не вправе упускать из виду еще и то, что эта техника присуща отнюдь не только остроумию. Когда Марк Антоний на Форуме у трупа Цезаря, после длинной речи, переломившей настроение слушателей, в конце концов еще раз упоминает: "А так как Брут достойный человек"... то он знает, что теперь народ в ответ ему прокричит истинный смысл его слов: "Они изменники, эти достойные мужи!" Или когда "Симплиписсимус"* преподносит собрание неслыханных грубостей и цинизмов в качестве высказываний из "Gemutsmenschen" ("Душевные люди"), то перед нами опять изображение через противоположность. Впрочем, это уже называют "иронией", а не остроумием. Иронии несвойственна никакая иная техника, кроме техники изображения через противоположность. Вдобавок говорят и пишут об иронической остроте. Значит, нельзя больше сомневаться, что одной техники недостаточно для характеристики остроты. Следует прибавить что-то еще, чего мы до сих пор не обнаружили. Но, с другой стороны, бесспорно, что вместе с разрушением техники упраздняется и острота. Пока нам, видимо, трудно решиться на объединение в одной мысли двух установленных принципов, полученных нами для объяснения остроумия. — 69 —
|