|
Редукция этой ирландской остроты может звучать так: "Как эти нахалы посмели выставить восковые фигуры людей на публику! Лошадь и всадника нельзя отличить друг от друга. (Шутливое преувеличение.) И за это платят собственные немалые деньги!" Затем это негодование облекается в форму диалога, обрастает мелкими деталями, от лица публики выступает одна дама, фигура всадника индивидуализируется, это конечно же чрезвычайно популярный в Ирландии герцог Веллингтон. Нахальство же владельца или гида, вытягивающих деньги из кармана людей и не предлагающих ничего взамен, описывается через противоположность, с помощью ответа, в котором он превозносит себя как добросовестного дельца, пекущегося о правах, приобретенных публикой за свои деньги. К тому же мы замечаем, что техника этой остроты отнюдь не проста. Поскольку был найден способ, позволяющий мошеннику утешить свою совестливость, эта острота представляет собой изображение через противоположность. Но поскольку мошенник при этом воспользовался случаем, требующим от него совершенно иного, а именно: чтобы он отвечал с деловитой основательностью, предполагающей и соответствующий внешний вид, эта острота является примером сдвига. Техника остроты заключается в соединении обоих приемов. От этого примера недалеко до маленькой группы, которую можно назвать "остроты-преувеличения". В них "да", которое было бы уместно в редукции, заменено на 49 "нет", в контексте равноценного усиленному "да", равно как и в обратном случае. Возражение занимает место утверждения с преувеличением; как, например, в эпиграмме Лессинга". "Прекрасная Галатея! Говорят, она красит волосы в черный цвет. О, нет! Они ведь уже при покупке были черными". Или притворная, ехидная защита учености у Лихтенберга. "Есть многое на небе и земле, что и не снилось нашим мудрецам", — презрительно сказал принц Гамлет. Лихтенберг уверен, что такое осуждение давно уже недостаточно остро, поскольку использует не все, что можно возразить против учености. Соответственно он добавляет недостающее: "Но в учености есть много и такого, чего нет ни на небе, ни на земле". Его фраза хотя и подчеркивает, чем вознаграждает нас ученость за порицаемый Гамлетом недостаток, но в этом вознаграждении скрыт второй, еще больший упрек. Еще яснее, поскольку свободны от всякого следа сдвига, две еврейские остроты, впрочем, довольно низкого пошиба. Два еврея беседуют о купанье. "Я принимаю ванну раз в год, — говорит один, — не знаю, нужно ли это так часто или нет". — 68 —
|