Фрейд

Фрейд закончил рукопись «Психопатологии обыденной жизни» в январе 1901 года. В мае он вычитывал первые гранки книги. Она ему не понравилась, и Фрейд высказал надежду, что другим книга не понравится еще больше (!). Причиной такого отношения было не только подавленное настроение, в которое он обычно погружался перед публикацией своих работ. В книге отразилось ухудшение его отношений с Флиссом. Фрейд писал Флиссу: «В «Обыденной жизни» слишком много того, что напоминает о тебе: и явного, говорящего о твоем непосредственном вкладе, и скрытого, напоминающего о движущих мотивах. Ты подарил мне и эпиграф к ней». В целом Фрейд рассматривал книгу как свидетельство «…роли, которую ты играл в моей жизни до настоящего времени».

Эта роль была значимее, чем он был готов признать, и теперь с удивительной откровенностью публично приводил свою несправедливость к Флиссу как еще один пример проявления психопатологии обыденной жизни. Во время одной из встреч Фрейд сообщил Флиссу – вероятно, считая это своим открытием, – что понять неврозы можно, только допустив, что животное под названием «человек» обладает бисексуальностью. Флисс привлек внимание Фрейда к тому факту, что он, Вильгельм, выдвинул эту идею несколько лет назад, но Зигмунд тогда и слышать ничего не хотел. На следующей неделе, размышляя над замечанием друга, Фрейд наконец вспомнил тот случай и признал право Флисса заявить о своем приоритете. Однако прибавил, что он действительно не помнил слова Флисса. Вытеснив из памяти давний разговор, Фрейд приписал себе чужие заслуги. Он с сожалением оправдывает свою сознательную забывчивость: от претензий на оригинальность трудно отказаться[71]. В «Психопатологию обыденной жизни» Фрейд включил этот эпизод, в главу о забывании впечатлений и намерений, стремясь скрыть от читателей эмоциональную травму, но для двух друзей, которые вскоре перестанут быть друзьями, он был чрезвычайно неприятным, даже болезненным.

Разумеется, остальной мир об этом не знал, и почти извращенное желание Фрейда, чтобы «Психопатология обыденной жизни» всем не понравилась, не сбылось. Книге было не суждено остаться лишь на полках нескольких специалистов. В ней почти нет специальных терминов, и Фрейд насытил ее десятками случаев из жизни, составил занимательную антологию мотивированных ошибок из собственного опыта и опыта других людей, оставив последнюю главу для своих теоретических идей о детерминизме, случайности и суеверии. Одна из самых удачных историй, которую Фрейд нашел в своей любимой газете Neue Freie Presse, связана с председателем нижней палаты австрийского парламента: в ожидании бурной сессии он торжественно открыл заседание, объявив его закрытым. Причина этой грубой оговорки лежит на поверхности, но на протяжении всей книги Фрейд подчерчивал, что даже не такие явные ошибки в мышлении, речи или поведении подводят к одному выводу: психика подчиняется определенным законам. «Психопатология обыденной жизни» ничего не добавила в теоретическую структуру психоанализа, и критики книги жаловались, что некоторые примеры чрезмерно надуманны или что само понятие фрейдистской оговорки настолько размыто, что к нему неприменимы научные методы проверки. При всем при том книга считается одной из самых популярных работ Зигмунда Фрейда – при жизни автора она выдержала не менее 11 изданий и была переведена на 12 языков[72].