Функция и поле речи и языка в психоанализе

Мы не говорили бы всего этого, если бы еще раньше, в период, ныне уже завершенный, нашей работы, нам не удалось благодаря экспериментам с короткими сеансами обнаружить у субъекта мужского пола фантазм анальной беременности и сновидение о разрешении от нее путем кесарева сечения, не сделай мы этого вовремя, нам пришлось бы выслушивать его рассуждения об ис­кусстве Достоевского до сих пор.

Мы, впрочем, не собираемся защищать здесь эту процедуру, мы просто хотели бы показать, что в основе ее технического примене­ния лежит абсолютно четкий диалектический смысл45.

И мы не единственные, кто обратили внимание, что в конечном счете она смыкается с техникой, известной под именем дзэн и применяемой как способ раскрытия субъекта в традиционной аскезе некоторых дальневосточных школ.

Не доходя до крайностей этой техники, выходящих за рамки на­кладываемых нашей методикой определенных ограничений, мы полагаем, что тонко рассчитанное использование ее принципов в психоанализе гораздо более приемлемо, нежели иные виды пре­словутого анализа сопротивлений, поскольку не несет в себе ни малейшей опасности отчуждения субъекта.

Ибо она прерывает дискурс лишь для того, чтобы дать родиться речи.

Итак, мы у подножия стены - стены языка. Мы находимся на своем месте, т.е. по ту же сторону стены, что и пациент; и имен­но у этой стены, которая что для нас, что для него одна и та же, мы и попробуем отозваться на эхо его речи.

По ту сторону стены нет ничего, что не было бы для нас сплош­ной внешней тьмой. Значит ли это, что мы целиком господа поло­жения? Конечно нет, и на этот счет мы имеем завещание Фрейда относительно негативной терапевтической реакции.

Утверждают, что ключ к этой тайне надо искать в инстанции из­начального мазохизма - другими словами, в проявлении в чис­том виде того инстинкта смерти, загадку которого Фрейд загадал нам в лучший период своей деятельности.

85