|
А ведь с чисто биологической точки зрения, в материнстве или в способности-к нему женщина имеет неоспоримое, но поче-муто не принимаемое в расчет, физиологическое преимущество. На бессознательном уровне знание об этом преимуществе содержится в психике мужчин и нашло наиболее ясное отражение в сильнейшей зависти мальчиков к материнству. Мы знакомы с этой завистью как таковой, но она вряд ли рассматривается должным образом в ее динамике. Когда начинаешь проводить сеансы психоанализа у мужчин после достаточно долгой практики среди женщин, сперва просто поражаешься, как сильна зависть мужчин к беременности, деторождению и материнству, к женской груди и кормлению грудью. В свете этого наблюдения, естественно было заинтересоваться, не происходит ли бессознательной интеллектуализации этого мужского стремления, а именно — в обесценивании ими материнства? Они могут рассуждать, например, так: женщина на самом деле попросту желает пенис; а когда все сказано и сделано, материнство только лишнее бремя, которое затрудняет борьбу за существование, и мужчина должен радоваться, что ему не надо его нести. Когда Хелен Дейч пишет, что комплекс маскулинности у женщины играет большую роль, чем комплекс феминности у мужчины, она, вероятно, не принимает во внимание, что зависть мужчины имеет гораздо большие возможности для успешной сублимации, чем зависть девочки к пенису, и что именно эта зависть служит одной (а возможно — главной) из движущих сил, побуждающих мужчин к созданию культурных ценностей. Сама наша речь, наш язык указывают нам на этот источник продуктивности в культуре. В исторические времена, как мы знаем, эта продуктивность была несравненно выше у мужчин, чем у женщин. Можно высказать предположение, что невероятное напряжение мужского порыва в любой области творчества исходит именно от чувства, что он играет сравнительно малую роль в сотворении живых существ, и именно это постоянно подталкивает его к сверхкомпенсации в иных достижениях. Если мы правы, установив эту связь, мы сталкиваемся с вопросом, почему же у женщины нет соответствующего импульса для компенсации своей зависти к пенису? Есть две возможности: или зависть женщины уж очень мала по сравнению с мужской, или она компенсируется, хотя и менее успешно, каким-то другим путем. Можно привести факты в поддержку обоих предположений. В доказательство большей силы мужской зависти мы можем указать на то, что представления об анатомической ущербности женщины могут существовать только с точки зрения догени-тального уровня развития 9. С позиций зрелой сексуальности — генитальная организация взрослой женщины вовсе не является ущербной, так как очевидно, что возможностей для совершения полового акта у женщины ничуть не меньше, они просто другие, чем у мужчины. А с другой стороны, вклад мужчины в репродукцию несравненно меньше, чем у женщины. Более того, мы видим, что потребность мужчин умалять значение женщин несравненно сильнее, чем соответствующая потребность у женщин. И как только мы усомнимся в справедливости мужской оценки, нам остается только признать, что догма о неполноценности женщин прямо вытекает из этого бессознательного мужского стремления. Но если это бессознательное стремление является реальной подоплекой теории о женской неполноценности, то мы должны заключить, что порождающая его зависть чрезвычайно сильна. В пользу взгляда, что женщины менее успешно сублимируют свою зависть к пенису, чем мужчины свою зависть к материнству, свидетельствует и вклад последних в культуру. Мы знаем, что в благоприятных случаях это чувство зависти у женщины перерастает в стремление иметь мужа и ребенка и, возможно, таким образом приводит к снижению силы стимулов, побуждающих к сублимации. В неблагоприятных случаях, как я после покажу подробнее, эта зависть перегружена чувством вины и не может быть плодотворной, в то время как мужская неспособность к материнству ощущается, вероятно, просто как неполноценность и поэтому может без всяких внутренних запретов превращаться в мощную движущую силу. — 10 —
|