Детская сексуальность и психоанализ детских неврозов

316

3. Фрейд

Ганс не испытывает никакого страха перед этой лошадью." "Однажды он стучит своей палочкой о мостовую и спра­шивает: "Слушай, тут лежит человек... который похоронен... или это бывает только на кладбище?" Таким образом его занимает теперь не только загадка жизни, но и смерти.*' "По возвращении я вижу в передней ящик, и Ганс гово­рит 1): "Анна ехала с нами в Гмунден в таком ящике. Каждый раз, когда мы ехали в Гмунден, она ехала с нами в ящике. Ты мне уже опять не веришь? Это, папа, уже на самом деле. По­верь мне, мы достали большой ящик, полный детей, и они сидели там, в ванне. (В этот ящик упаковывалась ванна). Я их посадил туда, верно. Я хорошо припоминаю это"21. Я: "Что ты можешь припомнить?" Ганс: "Что Анна ездила в ящике, потому что я этого не забыл. Честное слово!" Я: "Но ведь в прошлом году Анна ехала с нами в вагоне". Ганс: "Но раньше она всегда ездила с нами в ящике". Я: "Не маме ли принадлежал ящик?" Ганс: "Да, он был у мамы". Я: "Где же?" Ганс: "Дома на полу". Я: "Может быть, она носила его с собой?"3) Ганс: "Нет! Когда мы теперь поедем в Гмунден, Анна опять поедет в ящике". Я: "Как же она вылезла из ящика?" Ганс: "Ее вытащили". Я: "Мама?" Ганс: "Я и мама. Потом мы сели в экипаж. Анна еха­ла верхом на лошади, а кучер погонял. Кучер сидел йа козлах. Ты был с нами. Даже мама это знает. Мама это­го не знает, потому что она опять это забыла, но не нуж­но ей ничего говорить". "Я заставляю его все повторить". Ганс: "Потом Анна вылезла". Я: "Она ведь еще и ходить не могла!" Ганс: "Мы ее тогда снесли на руках". 1) Для нас ясно, почему тема "Анна " идет непосредственно за темою "Lumpf": Анна — сама Lumpf, все новорожденные дети -Lumpf'ы. 2) Тут он начинает фантазировать Мы узнаем, что для него ящик и ванна обозначают одно и то же, — это пространство, в котором находятся дети. Обратим внимание на его повторные уверения. 3) Ящик, конечно, живот матери. Отец хочет указать Гансу, что он это понял. И тот ящик, в котором выставляют героя мифов, на­чиная с Саргона из Агады, представляет то же самое.

История болезни и анализ

317

Я: "Как же она могла сидеть на лошади, ведь в про­шлом году она еще совсем не умела сидеть". Ганс: "О да, она уже сидела и кричала ну! ну! И щел­кала кнутом, который раньше был у меня. Стремян у ло­шади не было, А Анна ехала верхом; папа, а может быть, это не шутка". Что должна означать эта настойчиво повторяемая и удерживаемая бессмыслица? О, это ничуть не бессмысли­ца,^ это пародия — месть Ганса отцу. Она должна означать приблизительно следующее: Если ты в состоянии думать, что я могу поверить в аиста, который в октябре будто бы принес Анну, тогда как я уже летом, когда мы ехали в Гмунден, заметил у матери большой живот, то я могу тре­бовать, чтобы и ты верил моим вымыслам. Что другое может означать его утверждение, что Анна уже в прошлое лето ездила в ящике в Гмунден, как не его осведомлен­ность о беременности матери? То, что он и для следую­щего года предполагает эту поездку в ящике, соответству­ет обычному появлению из прошлого бессознательных мыслей. Или у него есть особые основания для страха, что к ближайшей летней поездке мать опять будет беремен­на. Тут уже мы узнали, что именно испортило ему поезд­ку в Гмунден, — это видно из второй его фантазии. "Позже я спрашиваю его, как, собственно говоря, Анна после рождения пришла к маме в постель". Тут он уже имеет возможность развернуться и подраз­нить отца. Ганс: "Пришла Анна. Госпожа Краус (акушерка) уло­жила ее в кровать. Ведь она еще не умела ходить. А аист нес ее в своем клюве. Ведь ходить она еще не могла (не останавливаясь, продолжает). Аист подошел к лестнице и постучал; здесь все спали, а у него был подходящий ключ; он отпер двери и уложил Анну в твою1) кровать, а мама спала; — нет, аист уложил Анну в мамину кровать. Уже была ночь, и аист совершенно спокойно уложил ее в кро­вать и совсем без шума, а потом взял себе шляпу и ушел обратно. Нет, шляпы у него не было". Я: "Кто взял себе шляпу? Может быть, доктор?" Ганс: "А потом аист ушел к себе домой и потом позво­нил, и все в доме уже больше не спали. Но этого не рас­сказывай ни маме, ни Тине (кухарка). Это тайна!"