Черная ночная рубашка. Комплекс слияния и непрожитая жизнь

тающего состояния, адаптируясь на ментально-рациональном уровне осознанности, как если бы мои восприятия исходили из «верхних» частиц моего существа. И лишь тогда, когда я позво­лил своему вниманию спуститься глубже в собственное тело и отследить поле, разделяемое с другим, я смог почувствовать это крайне беспокоящее состояние между нами.

Сходным образом и Джон, чтобы избежать собственной тре­воги, «поднялся в голову» и попытался представить, что именно жена хочет от него услышать. Чтобы исследовать эту тревогу, я попытался вернуть его назад к чувству, к телу и — подальше от головы8. Ему было нелегко переживать пребывание в теле и пы­таться добраться до дезориентирующего состояния, от которого он убежал, и сначала он вновь отступил в голову, прибегнув к интеллектуальному подходу: «Я знаю, это о моей матери».

И вновь я попросил Джона вчувствоваться в тело, и он на­чал говорить: «Если я позволяю себе окунуться в любовь моей жены и ее принятие меня...», — но затем остановился и сказал: «Я не могу. Слишком страшно. Я теряю ее. Я буду чувствовать себя отвергнутым или покинутым». И снова я направил его к телесным ощущениям, велев не терять ментальной связи с ды­ханием и подмечать, что он чувствует.

«Это сочетание гнева и страха».

«Страха чего?» — спросил я после долгой паузы, и он произ­нес: «Что меня засосет, и я потеряюсь в ней. Словно бы есть маг­нетическая тяга, которую я чувствовал Во время телефонного звонка. Слиться с ней, пребывая в теле, было слишком небезо­пасно. Оставаться в голове тоже было страшно, но безопаснее; тогда я не чувствовал этого втягивания в нее и опасности поте­рять себя. Так всегда между нами. Словно бы какое-то фоновое присутствие, которого я пытаюсь не чувствовать, избегать, но я знаю — из-за этого мне трудно быть полностью с нею. В сексе я боюсь, что лишусь эрекции. Я, действительно, не хочу прони­кать в нее, я слишком сосредоточен на том, чтобы «сделать все правильно», чтобы чувствовать желание».

«А как правильно?»

«Как она считает правильным».

«А она говорит, как?»

«Нет, я всегда пытаюсь понять это сам, как это было и во время того телефонного разговора».

21

Затем Джон уточняет свои воспоминания: «Есть между нами какое-то водянистое чувство, словно бы я могу утонуть в этом» не имея ни одной собственной мысли, а думая лишь то, чего хо­чет она. Только так можно освободиться. Когда это начинается, я ее ненавижу».

Пока Джон пытался убежать в свой разум, он все же чувство­вал много хаотичной или непроработанной информации, запру­дившей его — его тело — и то «водянистое поле», в котором он неразличимо отождествлен с женой, вовсе не в положительном переживании слияния и любви, но, скорее, чувствуя себя зато­ченным в тюрьму. В то же самое время он ощущал обширную пустоту душевной дистанции — следствие отсутствия связи с женой, отсутствия какого бы то ни было понимания, рефлексии или эмпатии. Я спросил его: