|
Позже мы совместно признали, что г-же С. было необходимо сперва проверить мою способность аффективно выражать то, что она не могла позволить себе выразить, и увидеть конкретно мою аффективную реакцию, а также мою способность выносить (терпеть) складывающуюся ситуацию. Только после этого мог продолжиться наш анализ. То, что могло показаться сопротивлением, было, в действительности, начальной фазой лечения. Классическая аналитическая работа с интерпретацией бессознательного материала, желаний и фантазий, как и работа с переносом, в это время была невозможна. Существенным было то, что я приняла реальность концлагеря: это было необходимым условием, прежде чем мог установиться какой-либо лечебный союз или сделаны какие-либо попытки интерпретировать и прорабатывать конфликты пациентки. Г-жа С. избегала сновидений. Она либо не спала всю ночь, приводя в порядок содержимое ящиков в спальне или играя с украшениями, как маленькая девочка, либо принимала сильное снотворное и проваливалась в сон без сновидений. Сновидения, воспоминания и сопровождающий их аффект раздирали ей душу, и их следовало избегать любой ценой. Однако поскольку терапия требует переживания аффектов заново (при переносе), то наша главная работа на этой стадии протекала через аффективное переживание контрпереноса. Г-жа С. словно вновь проходила через самый ранний опыт отношений мать-младенец, когда сочувствующая (эмпатичная) мать вбирает в себя аффективное страдание младенца и осмысливает его, прежде чем оно переполнит младенца. Следовательно, именно материнский аспект моего контрпереноса привлекал г-жу С. Стало ясно, что бессознательно некоторые из аспектов ее травматического лагерного прошлого повторились в ее втором замужестве. Мужу отводилась роль нациста-хозяина, тогда как она оставалась его трудолюбивой, покорной рабой. Г-жа С. приняла мою интерпретацию проекции ее травматической внутренней реальности на внешнюю реальность и объектные отношения. Психически она все еще оставалась в лагере с сопутствующей этому регрессией аффективных переживаний, соматизацией и вневременными, сиюсекундными конкретными мыслями. При всем том, она оставалась замечательно хорошенькой, хорошо одетой и следящей за собой женщиной, неважно, насколько сильно она страдала психически. Мы согласились, что она заботится о своем теле так же, как заботилась о нем мать девочки. Ее тело словно все еще принадлежало матери и бессознательно служило тщательно сберегаемым мемориалом ей, так как у дочери не осталось ничего конкретного в память о матери, даже могилы, куда можно было бы прийти. А поскольку ее тело бессознательно принадлежало матери, то после рождения сына г-жа С. стала фригидной. — 111 —
|