|
В психиатрической клинике у меня была пациентка, 25-летняя женщина, страдавшая серьезными расстройствами, которые были вызваны исключительно негативным влиянием матери. У нее проявлялись все симптомы, на которые указывал Эрих Нойманн, говоря о нарушениях первичных отношений между матерью и ребенком29 (Neumann, "Disturbances of the Primal Relationship and their Consequences" in The Child (chapter 3).). Ее базовым чувством было отсутствие права на жизнь, ощущение, что она не принадлежит человеческому роду, что все ее презирают, что Бог не дал ей иной доли, за исключением наказания. Разумеется, все это содержание она переносила или проецировала на меня с чувством, что я ее презираю, насмехаюсь над ней и ее отвергаю. Она не могла выдержать мой взгляд, так как в этот момент испытывала сильную злость, и часто с трудом могла говорить, ПОСКОЛЬКУ, по ее ощущению, все сказанное ею будет полной глупостью, и тогда я тем более ее отвергну. На десятой сессии она рассказала такой сон: Я вижу себя в просторной комнате. Нас человек десять — это девушки, которые пришли на анализ. Входит доктор Якоби и спрашивает, кто из нас имеет какое-то представление о смысле, который содержится в имени И.С. Бах. Одна из девушек что-то говорит про Изиду и Осириса. Тогда доктор Якоби просит эту девушку выйти вместе с ним. В другой своей книге я подробно проанализировал этот сон30 (Mario Jacoby. "A Contribution to the Phenomenon of Transference".), но в контексте обсуждаемого нами вопроса, может ли аналитик бессознательно вызывать у пациента сновидения, мы уделим внимание лишь нескольким характерным аспектам этого сна. В клинике знали, что я очень увлекаюсь музыкой и в прошлом был профессиональным музыкантом. Это знала и моя пациентка. В какой-то мере она сама увлекалась музыкой и играла на фортепьяно. В то время ее занимало только одно: добиться, чтобы я ее любил и принимал такой, какая она есть, но при этом ее не оставлял страх, что Бог или судьба этого не позволят. Она с большим трудом признавала во мне обычного человека, но уже встроила меня в мир своих комплексов, связанных с любовью и отвержением. И вот ей приснился сон, в котором упоминался И.С. Бах — имя, которое было для меня чрезвычайно значимо. С ее точки зрения, сон мог отражать бессознательную попытку сократить разделяющую нас дистанцию. Бах — действительно мой самый любимый композитор. Его музыка глубоко религиозна, и все его произведения были написаны исключительно во славу Господа. Его фуги, гениально разработанные в соответствии со строгими правилами, могли вызвать у слушателя переживание связи временного и вечного, точно так же, как через геометрическую форму в мандале выражается трансцендентное. Говоря на языке психологии, фуги Баха можно воспринимать как символы целостности. В этой связи следует отметить одну чрезвычайно важную деталь. В этом сне аналитик спрашивает о смысле имени И.С. Баха. Дело в том, что Бах использовал буквы, из которых состояло его имя — В А С Н,— в качестве темы одной из своих фуг. Он умер в процессе работы над этой фугой, (b-бемоль, а, с, Ь; на немецком: В идентично b-бемоль, Н идентично Ь* {Музыкальный алфавит в странах Западной Европы отличается от принятого в России. На западе используется латинская буквенная нотация: «ля» — а, «си» — Ь, «до» — с, «ре» — d и т.д. Причем звук «си» может обозначаться и как Ь, и как h.— Прим. пер.}.) Его жизнедеятельность завершилась. Эти связи кажутся поразительными. Все это не было известно сновидице. — 22 —
|