|
Вот так намек в предсказании, превращенный самовнушением в твердую убежденность, сыграл свою роковую роль. В наше время в качестве иллюстрации одного из пророческих феноменов часто приводится судьба монаха Авеля со ссылкой на словарь Брокгауза. Там содержится статья со следующим содержанием: «Авель — монах-предсказатель, род. 1757 г. Происхождения крестьянского. За свои предсказания — дней и даже часов смерти Екатерины II и Павла I, нашествия французов и сожжения Москвы — многократно попадал в крепости и тюрьмы, всего провел в заключении около 20 лет…» Эта информация в свою очередь была почерпнута из журнала «Русская старина» за 1875 год, где спустя 60 лет после событий были впервые опубликованы воспоминания современников Авеля. Л. Н. Энгельгардт писал: «В Соловецком монастыре был монах Авель, который предсказал смерть императрице Екатерине, а затем Павлу со всеми обстоятельствами его краткого царствования. За год до смерти императрицы сей Авель пришел к настоятелю монастыря и требовал довести до сведения ее, что слышал он вдохновенный глас и теперь должен самолично ей объявить. По многим отлагательствам и затруднениям наконец было доведено ей, и приказано было его представить. Тогда Авель объявил ей, что слышал глас, повелевающий ему объявить ей скорую кончину. Государыня приказала заточить его в Петропавловскую крепость. По кончине государыни император освободил монаха. Но когда тот ему предсказал, сколько продолжится его царствование, государь в ту же минуту приказал его опять заключить в крепость. По вступлении на престол Александра I монаха снова освободили. За год до нападения французов Авель предстал перед императором и сказал, что французы вступят в Россию, захватят Москву и сожгут ее. Государь приказал опять посадить его в крепость. По изгнании неприятеля Авель вновь был отпущен». Что касается скорой смерти Павла I, то и он был предупрежден об этом. Вот его рассказ, опубликованный на страницах журнала «Русская старина». «Однажды ночью я в сопровождении Куракина и двух слуг шел по петербургским улицам, чтобы освежиться, сделать прогулку при лунном свете. Разговор наш был веселого свойства, Куракин постоянно шутил в отношении встречных прохожих. При повороте на одну из улиц я вдруг увидел высокую худую фигуру, укутанную в плащ. Только что я миновал ее, она вышла и пошла около меня по левую сторону, не говоря ни слова. Мне показалось, что ноги ее, ступающие по плитам тротуара, производят странный стук, как будто камнем ударяют о камень. Я был изумлен, и охватившее меня чувство стало еще сильнее, когда я ощутил ледяной холод в левом боку, как раз со стороны незнакомца. Вдруг из-под плаща, закрывавшего рот таинственного незнакомца, раздался глухой грустный голос: „Павел!“ Я находился во власти какой-то неведомой силы и машинально отвечал: „Что тебе нужно?“ — „Павел, бедный Павел! Бедный князь!“ Я обратился к Куракину и тот тоже остановился. „Слышишь?“ — спросил его я. „Ничего не слышу, — отвечал он, — решительно ничего“. Что же до меня, то этот голос до сих пор еще звучит в моих ушах: „Кто я? Ах, бедный Павел! Я тот, кто принимает участие в твоей судьбе, кто хочет, чтобы ты не особенно привязывался к этому миру, потому что оставаться тут суждено тебе недолго. Живи по законам справедливости, тогда конец твой будет спокоен. Но бойся укора совести: для благородной души нет более ощутимого наказания…“» — 169 —
|