|
Отсутствие эффекта или ухудшение состояния в результате терапии могут быть объяснены, к примеру, намерением вызвать или продлить необходимый кризис, каковой сам по себе действует благотворно и необходимо только дождаться результатов этой благотворности. Если такова оправдательная легенда, то мы можем говорить о парадоксально-кризисной утилизации, назовем это так. Однако вовсе необязательно говорить о кризисе, можно объявить терапевтическое действие свершившимся (к примеру, комплекс — вскрытым, гештальт — завершенным), однако не проявляющим себя в силу известных терапевту причин, при этом несомненно ожидаемым в будущем. Такую утилизацию можно было бы обозначить как темпоральную, то есть эффект неизбежен, он просто немного отставлен во времени. Смещение ожидания результата во времени вообще очень толковый ход для оправдания терапевтических неудач. Вот что говорят по этому поводу Дж. Гриндер и Р. Бэндлер: “Есть ли здесь кто-нибудь, кто был у Милтона Эриксона? Он рассказывал вам истории, верно? И через шесть, восемь или двенадцать месяцев вы обнаруживали в себе изменения, которые были как-то связаны с этими историями? — Мужчина: Да. — Это типичный самоотчет. Через полгода человек внезапно замечает, что он изменился, но, как это получилось, он совершенно не представляет” (Дж. Гриндер, Р.-Бэндлер, 1993, с. 141). Временная отставленность эффекта вполне коррелирует здесь с его определенностью. Речь идет об “изменениях, которые как-то связаны с историями”. Возможны также самые тривиальные доводы вроде банально-статистических: малое число неудачных случаев не портят общей успешной картины. Этот способ утилизации, весьма малопривлекательный, может быть обозначен как стохастический. В других случаях можно отнестись к неудаче как к необходимому уроку, а заодно продемонстрировать достойную всяческого восхищения мудрую готовность учиться. Такую разновидность утилизации можно назвать дидактической. И как это всегда бывает при выделении чистых типов, не следует забывать о смешанных формах. Намного лучше постараться добыть пользу из одного случая множеством способов. Терапевты некоторых направлений вовсе не склонны видеть непосредственным результатом своего действия ощутимый и наглядный клинический эффект. Их цель скорее в мировоззренческой перекройке пациента, чем в немедленном и безусловном избавлении от страданий как таковых. Тем не менее такой подход строится на соображении, что новое отношение к миру делает страдание не столь тяжким, как это было раньше. Психотерапевт выступает здесь, как это принято говорить, в роли практического философа. Мировоззрение, формируемое в ходе такой терапии, предполагает, что картина мира значительно расширяется, наполняется новыми смыслами и ценностями. Подразумевается, что с таким расширением уменьшается удельный размер переживаний, связанных с проблемой, по поводу которой человек обратился к терапевту. То ли это групповая терапия в духе “групп встреч”, направленная на преодоление некоей изоляции, на основательное расширение коммуникационного пространства, а отнюдь не только на избавление от имеющейся симптоматики. То ли это анализ в экзистенциалистском духе, предполагающий ориентацию на духовные ценности, раскрытие новых горизонтов жизненного мира. То ли это даже вариант психоаналитической терапии, когда терапевт считает, что его цель — не столько облегчить страдание, сколько рассказать человеку “правду” о нем. Одним словом, такая позиция является бесспорно удобной, ибо никто не сможет потом схватить за руку в случае неудачи. Все это, однако, далеко не бесспорно в том смысле, что для подтверждения “специфически особых” свойств требуется так или иначе наглядно зримый продолжительный и массовый результат, а то за свои харизматические притязания очень трудно будет отчитаться. Этот же подход предполагает, что прорыв — 62 —
|