Деперсонализация

Экспериментальное изучение последовательных образов, явлений эйдетизма и др. показывает возможность проецирования во вне наших зрительных изображений. Сеченов И. М. здесь также отмечает «вынесение» образа во вне и полное его совпадение с самим предметам,— «а через это,— делает вывод автор,— сразу устраняется та несоизмеримость впечатления (как чувственного акта) с его внешним источником (как материальным объектом), которая делала для многих мыслителей сравнение обоих принципиально невозможным».

Этим выводом Сеченов наносит сокрушительный удар идеализму.

Образ в актах чувственного восприятия и мыслительного процесса представляет исторически и логически начальною ступень познавательной деятельности. В содержании нашего сознания существуют двоякого род» образы,— предметные и словесно-речевые. Мы отображаем в сознании не только конкретные предметы объективного мира, но и взаимосвязи, отношения между ними. Словесно-речевые образы также имеют чувственно-предметный характер, но эта предметность есть словесно-звуковая, словесно-оптическая и словесно-двигательная: она обнаруживает себя в речи, чтении и в письме.

Таким образом, наряду с конкретными изображениями внешних предметов и собственного тела, в нашем сознании существуют словесные изображения представлений и абстрактных понятий, отображающих отношения и взаимосвязи как между явлениями в окружающей среде, так и между личностью и социальной средой.

Любой образ в нашем сознании обнаруживает в себе двойственную природу: он является единством двух сторон,— изображения и узнавания. Патология психосенсорных функций показывает нарушение изображений при наличии сохранности акта узнавания (в непсихотической стадии заболевания). Патология гностических функций (агнозии) показывает, наоборот, сохранность изображений при наличии нарушения акта узнавания.

Возникает весьма сложный вопрос,— каким же образом совершается акт узнавания внешних предметов?

Я вижу, например, лампу на столе, я узнаю ее. Анализирую процесс узнавания: этот (предмет), который находится здесь и теперь, есть лампа. В этом акте существуют два момента:

1) этот,— теперь,— здесь (т. е. единичное изображение предмета в пространственном и временном отношении).

2) лампа,— есть словесное выражение чувственно-обобщенной формы предшествующего опыта о данном предмете. Поэтому акт узнавания лампы приобретает качество суждения: это есть лампа. Из этого следует, что каждый акт предметного познания есть процесс обобщения, т. е. установления связи данного единичного с общим, присущим данной группе явлений. В этом заключается богатство нашего конкретного познания объективного мира. «Конкретное потому конкретно, что оно есть сочетание многочисленных определений, являясь единством многообразного».