|
- Кто знает, - сказал он, возбуждённый своим открытием, - может быть, мулы, которые бродят сейчас по свету, и есть те самые люди, эти размазни, которые всю жизнь считались мужчинами и женщинами, не будучи ими на деле. Может, поэтому они без конца лягаются. Что ты об этом думаешь, хозяин? - Твой мозг весит, несомненно, меньше, чем нужно, Зорба, - ответил я, смеясь, - лучше встань и возьми сантури. - Сегодня вечером не будет сантури, хозяин, и не обижайся. Я говорю, говорю, уже наговорил столько глупостей, а знаешь почему? Потому что я очень озабочен. Большая неприятность. Новая галерея, она сыграла со мной злую шутку. А ты мне говоришь о сантури… С этими словами он достал из золы каштаны, дал горсть мне и наполнил наши стаканы раки. - Да поможет нам Бог! - сказал я, чокаясь. - Да поможет нам Бог, - повторил Зорба, - если ты этого хочешь… Но до сего времени это ничего хорошего не дало. Он залпом выпил огненную жидкость и вытянулся на своей постели. - Завтра мне потребуется много сил. Мне предстоит бороться с тысячью чертей. Доброй ночи! На следующий день с раннего утра Зорба отправился на шахту. Проходя галерею в богатой жиле, где с кровли капала вода, рабочим приходилось шлепать по чёрной грязи. Они продвинулись недалеко. Ещё с позавчерашнего дня Зорба велел подносить крепёжный лес, чтобы укрепить галерею, однако он всё равно был обеспокоен. Брёвна были недостаточно толстыми и инстинкт старого грека, позволявший ему чувствовать всё, что происходило в подземном лабиринте, словно это было его собственное тело, подсказывал, что крепёж ненадёжен; он слышал пока ещё легкое и неуловимое для других поскрипывание, похоже, крепь кровли стонала под её тяжестью. Беспокойство Зорбы в этот день усилилось ещё и оттого, что в ту минуту, когда он готовился спуститься в шахту, мимо проезжал на своем муле деревенский поп, отец Стефан, спеша в соседний монастырь, чтобы причастить умирающую монахиню. К счастью, у Зорбы хватило времени плюнуть три раза прежде, чем поп обратился к нему. - Добрый день, поп! - ответил Зорба сквозь зубы на приветствие. И совсем тихо пробормотал: - Чур, меня! И чувствуя, что эти слова, должные изгнать дьявола, мало утешают, он вконец расстроенный, полез в новую галерею. Чувствовался тяжёлый запах лигнита и ацетилена. Рабочие уже начали устанавливать столбы и крепить галерею. Зорба с кислым видом отрывисто пожелал им доброго утра, затем засучил рукава и принялся за работу. — 80 —
|