|
- Долгих лет жизни вам! - сказал посыльный, приложив руку к сердцу. Больше он ничего не сказал. - Какой-то он неразговорчивый, - пробормотал Зорба. - Гордый, - сказал я, - он мне нравится. Мы уже подходили к дому, ноздри Зорбы радостно затрепетали. Мадам Гортензия, едва заметив нас, вскрикнула и вернулась на кухню. Зорба поставил стол во дворе, в тени беседки из виноградных лоз с облетевшими листьями. Он нарезал толстыми ломтями хлеб, принёс вина, расставил тарелки и приборы. Хитро взглянув на меня, он указал на стол: там было три прибора! - Ты понял, хозяин? - шепнул он мне. - Понял, - ответил я, - я тебя понял, старый развратник. - Из старой курицы самый наваристый бульон, - сказал он, облизываясь. - Я в этом кое-что понимаю. Он бегал, напевая старые любовные песенки, ловкий, с блестящими глазами. - Вот это жизнь, хозяин, настоящая жизнь. Послушай, я веду себя так, будто через минуту помру. Тороплюсь съесть свою курицу, пока не сыграл в ящик. - За стол! - скомандовала мадам Гортензия. Она принесла кастрюлю и поставила её перед нами. Заметив вдруг три прибора, она остановилась с раскрытым ртом. Вспыхнув от удовольствия, она посмотрела на Зорбу, и её маленькие голубые глазки заморгали. - У неё горит в трусиках, - шепнул мне Зорба. Затем крайне вежливо обратился к даме: - Прекрасная морская нимфа, - сказал он, - мы потерпели кораблекрушение и волны выбросили нас в твоё царство, соблаговоли разделить с нами трапезу, моя русалка. Старая певичка всплеснула руками, словно хотела сжать нас обоих в своих объятиях, грациозно наклонилась, коснулась Зорбы, затем меня, и, кудахча, побежала к себе в комнату. Немного погодя она вновь появилась, переваливаясь с боку на бок, трепещущая, одетая в свой парадный туалет: старое платье из зелёного бархата, всё вытертое, украшенное жёлтой потускневшей тесьмой. Её корсаж был гостеприимно открыт, в вырезе красовалась распустившаяся матерчатая роза. В руках у неё была клетка с попугаем, которую она повесила в беседке. Мы посадили её посередине, Зорба был справа, я - по левую сторону. Втроём мы набросились на завтрак. Прошла целая вечность, пока кто-то из нас заговорил. Зверь, находившийся в каждом из нас, насыщался и утолял жажду вином, пища быстро превращалась в кровь, мир становился прекрасен, женщина, находившаяся рядом с нами, с каждой минутой становилась всё моложе, морщины на её лице разглаживались. Попугай, висевший прямо перед нами в зелёном фраке и жёлтом жилете, вертел головой, чтобы лучше нас разглядеть. Он казался нам то маленьким, заколдованным человечком, то душой старой певицы, одетой в жёлто-зелёное платье. А укрывшая нас беседка из голых ветвей вдруг покрылась огромными гроздьями чёрного винограда. — 29 —
|