|
Слепнев встал и сошел на Черецкого. Но Хлебников преградил ему дорогу, обхватил за руки. Тот быстра отошел, успокоился. — А может, ты сам зелень? — тихо спросил Хлебников. — Чего?! — А того! Сам зелень пузатая, а пыжишься, корчишь из себя деда, чтоб не признали тебя, чтоб твоей зеленой ботвы не увидали, а?! Черецкий заволновался, заерзал на койке, засучил ногами. — Да я за такие слова… — начал он, задыхаясь от злости, — дая тебе щас! — Ты потише ногами-то! Опять по уху задел! — вставил обиженно Сурков, отодвигаясь еще дальше. — Чего?! Да ты щенок, деревня, молчи, пока не спросят! Понял?! На кого тянешь, колхоз?! Сурков залился багрянцем, глаза забегали, словно отыскивая лежащий где-то в комнате ответ, но не нашли его. И Сурков смолчал, только спина его напряглась, одеревенела. — Да я из тебя, салабон, окрошку нарежу! Развесил лопухи, внученочек ты мой сельский, пахарь хренов! — Черецкий нашел наконец, на ком можно безответно сорвать злобу, и это подхлестнуло его, повело. — А закон божий ты в своей церковноприходской школе изучал, а? Ну скажи, чего примолк-то?! — У нас нормальная школа в селе была, чего ты прицепился?! — пробурчал побагровевший Сурков. — Ах, нормальная, ах, школа! Значит, это ты просто оказался ненормальным в нормальной школе?! Салага! Щенок! Дешевка! Ты с дедушкой не спорь! Тебе сказано салагой будешь, и кранты, и точка! Усек, пугало огородное?! Сурков молчал, надувался, казалось, сейчас слезы брызнут из его глаз. — Ну? Чего молчишь? А ну повторяй: я салага, салабон зеленоперый, лягушка перепончатая… Ну?! Не слышу! — Черецкий приложил ладонь к уху, корча из себя столетнего глухого деда. — Ну? Не утомляй старика! — Отвяжись от него, — вступился Сергей. — Тебя не спросил! — Напрасно. Черецкий сел на постели, резко повернулся к Сергею. Лицо его, и без того бледное, даже желтоватое, болезненное, совсем утратило следы жизни, побелело, на скулах заиграли желваки. Ребров встал, заложил большие пальцы обеих рук за ремень, он ждал продолжения. Медленно приподнялся и Черецкий. Нижняя губа у него лихорадочно подергивалась. — Ну, ребята, ну, спокойней, — между Сергеем и Черецким втерся бочком Хлебников, — ну чего вы? Спор-то пустячный… Обычная дискуссия на тему морали, как по телику, ну чего вы? Хлебников виновато улыбался, будто сам был причиной ссоры и теперь вымаливал прощение. Черецкий быстро вышел из комнаты. Хлопнула тяжелая дверь. — 21 —
|