|
Неужели ложь столь желанной мною женщины, которую я еще и не целовал, да что там, до которой еще даже не дотронулся, открылась на такой ранней стадии отношений? Если она так напряглась при одном лишь упоминании об ее родных, выходит, меня и впрямь водили за нос? — Я не хочу иметь секретов от вас и потому расскажу все как есть. Асами Ямасаки изменилась в лице, и Аояма сконцентрировал все свое внимание на ней. Его сердце так учащенно билось, что казалось, это заметно даже через костюм. Ничего вокруг он не видел. — Своего детства я совсем не помню. После того как мои родители развелись, я жила в доме маминого старшего брата. Помню только, что надо мной там по-настоящему страшно издевались. Жена моего дяди была жестокой женщиной. Если я расскажу об этом, то боюсь, что наверняка испорчу вам настроение. Ужасно печальная и мрачная история. Но это правда, и я прошу вас терпеливо выслушать меня. Зимой меня заставляли принимать холодные ванны, и я заболела пневмонией. Однажды она ударила меня головой об оконное стекло, и я порезала шею. Еще как-то раз она столкнула меня с лестницы, и я сломала ключицу. В детстве у меня постоянно где-нибудь были раны или ушибы. А когда пошла в школу, доктор очень волновался, что я совсем погибну, и я переехала жить к матери. Мама повторно вышла замуж. Ее новый муж… Он вроде как стал мне отцом, но я и сейчас не считаю его отцом, только одно название. Асами Ямасаки ненадолго замолчала. Она словно собиралась с силами, чтобы продолжить рассказ. Все, о чем она говорила, было столь неожиданно, что сердце Аоямы билось все сильнее. — У меня больше не было ран и ушибов, но мамин новый муж откровенно заявил мне: «Я тебя ненавижу. Когда вижу твое лицо, мне кусок в горло не лезет. Когда смотрю на тебя, меня просто колотит и хочется тебя убить. От тебя исходит противный запах. Поэтому ты будешь сидеть в своей комнате. И есть будешь там же». Вернувшись из школы, я сразу же шла к себе в комнату. Там проводила весь день и спала тоже там. Мне не было все равно, однако я помню, о чем думала тогда. Мне казалось, что такова и есть жизнь. Мать не пыталась меня защитить и даже не извинялась за него. Это покажется странным, но, если подумать сейчас, тот факт, что мать не просила у меня прощения, был для меня спасением. Благодаря этому, как бы это сказать, я стала сильнее, что ли. Мне пришлось стать сильной. Я думаю, если бы мама повторяла мне «прости», наверное, я страдала бы еще больше. Даже не знаю почему, но это так. С мамой мы и сейчас иногда встречаемся за чашкой чая, но когда-то моя мать — а она у меня пьющая — предлагала мне выпить вместе с ней. Дело в том, что мамина мама, то есть моя бабушка, очень любила алкоголь. Она разводилась раз семь. Мама говорила, что мечтала прожить совсем иную жизнь, но не смогла. — 122 —
|