Субмарина

А бабушка? Попадет ли она на небо? Не должна. Но если твоя мама попадет, если она попадет на небо, то и бабушка тоже. И тогда можно распахнуть дверку. Тогда ни в чем уже не останется смысла. Она теперь в лучшем месте, говорю я. Он довольствуется объяснением, продолжает играть с машинкой, поднимать и опускать лестницу. Я ему не соврал, сегодня я ему не соврал. Он станет старше и узнает, что это ничего не значит. Что это просто слова. Люди тихо засыпают, люди попадают в лучшее место.

26

Скоро вы познакомитесь с новым маминым другом, сказала она.

В следующую субботу Хенрик пришел на обед. Большой мужчина с густыми светлыми усами.

С большими руками, громким голосом.

Очень мужественный, прижимал к себе мать.

Она прелестная женщина.

Будете слушаться мамочку, а?

Или вам придется иметь дело со мной.

Он размахивал сжатым кулаком, громко смеялся.

В тот вечер он съел три бифштекса.

Шесть больших картофелин.

Соус, много соуса.

Мама приходила поздно, иногда с Хенриком, иногда без него.

Счастливая и навеселе, часто с подарками.

Много смеялась, покупала новую одежду. Летние платья.

Мы вместе сходили в «Бакен». Хенрик платил. Большой Хенрик.

Он был с дочерью, девочкой двенадцати лет, глаза у нее постоянно бегали.

Как будто она следила за мухой, которую больше никто не видел.

Он ее очень любил.

Крепко обнимал свою малышку.

Папину малышку.

Светило солнце, мы сидели на улице, ели рыбное филе. Он выпил три больших пива.

И еще одно: в такой день, как сегодня, очень хочется пить.

Прижал к себе дочку, так что от его торчащих усов у нее на щеках остались красные следы.

Это же твой папа, детка. Ты же не стесняешься папочки.

Слегка ущипнул ее за сосок через футболку. Громко засмеялся.

Они еще вырастут, детка, и все парни будут твои. Всем от тебя кое-что будет нужно.

Трахаться, трахаться.

Он громко засмеялся.

Она разозлилась, не хотела разговаривать.

Глаза на ее лице так и бегали, маленькая злюка.

Хенрик платил.

Мы покатались на каруселях.

«Дом вверх дном».

Американские горки.

Брату дочь Хенрика разрешила потрогать у нее между ног, за лотерейным барабаном. За сигарету.

Я потом понюхал его пальцы.

Еще одна бутылочка, в такой день, как сегодня, очень хочется пить.

Хенрик уже не мог идти прямо, и мама засунула всех нас в такси.

Он, уже никакой, полулежал на своей дочери. Трахаться-трахаться, прошептал мне Ник, и мы засмеялись.

В конце лета мама сказала:

Вы больше не увидите дядю Хенрика.

Маминого друга, дядю Хенрика.

Она месяц просидела на краю кровати и проплакала, плакала и курила.