|
В доме было тепло, и Люси не успела войти, как уже подпала под его чары. Камин, такой просторный, что внутри можно было бы сидеть, кабинетный рояль у двустворчатой балконной двери, выходящей в сад,— все здесь дышало покоем. — Мама все уставила бы цветами, даже зимой. Алекс словно извинялся за недостаток уюта, хотя удобная старинная скамья-ларь, обитая коленкором, разрозненная мягкая мебель и кремового оттенка накидки очень скрашивали интерьер. Женское присутствие в гостиной было так осязаемо, что его не могли устранить даже специфические мужские атрибуты вроде пары мягких кожаных шлепанцев и стопки газет. Алекс оперся о стол и спросил: — Хотите, заварю вам чаю? Вы, кажется, любите его больше, чем кофе. — Будьте добры.— Люси продолжала озираться.— Ничего, если я тут огляжусь? — Мы для этого сюда и приехали. Он пошел в кухню и поставил чайник греться. Его взгляд упал на дубовый разделочный стол, где лежал небольшой сверток. Пока Люси осматривала кабинет, служивший одновременно библиотекой, и столовую, Алекс возился с картонной упаковкой и пузырчатой оберткой. Добравшись до содержимого, он снял с настенной базы телефонную трубку и набрал номер. — Папа, ты сейчас не в суде? Я у нас дома, привез знакомую отпраздновать ее день рождения. Мы обедали в пабе. Все нормально? Я только что нашел посылку из полиции. В чем дело? Люси услышала, что Алекс с кем-то оживленно разговаривает, и замерла, опершись на подлокотник стула. — И это все? Они больше ничего не знают? Остальное пока не вернули? Люси не двигалась, пока Алекс не начал прощаться: дескать, погода неважная и им скоро уезжать, но он вернется на выходные и привезет Макса. Затем он повесил трубку и позвал ее: — Посмотрите-ка сюда. С необыкновенной осторожностью, граничащей с церемонностью, он вложил ей в ладони миниатюрное изображение, и Люси удивилась, что небольшая с виду картина может быть такой увесистой. Это был женский портрет на синем фоне, всего несколько дюймов в длину и в ширину. Всмотревшись в него, она различила темные миндалевидные очи на прекрасном лице темноволосой незнакомки и искусную вышивку ее дорогого корсажа — крохотные олени и деревца. Люси не могла оторвать глаз от портрета и даже не обратила внимания, что старинные дедовские часы отбили полчаса. Наконец она негромко спросила у Алекса: — Кто это? — Какая-то прародительница нашей мамы, скорее всего, хотя мы точно не знаем. Несколько месяцев назад эту вещицу выкрали из нашего дома, и вот теперь она вернулась обратно через Интерпол. Папа не совсем au fait[74], каким образом им удалось ее разыскать. А мы уже было совсем с ней распростились.— Он посмотрел на Люси полушутливо-полусерьезно: — Она вам кого-нибудь напоминает? — 120 —
|