|
Того, кто хочет быть обманутым, обмануть не трудно. Ни карманнику, ни судьбе. Впрочем, судьба – это, иногда, тоже карманник… Но постепенно, настало время, когда я одинаково плохо стал переносить и выпивку, и ее отсутствие. Моя душа, вначале кричала, потом говорила все тише и тише: «Брось пить!», – но тело постоянно требовало водки. А я, как полководец, ведущий обе противоборствующие рати, пытался руководить и душой, и телом. И победа водки надо мной заключалась в том, что я думал, что еще могу делать это успешно. Приблизительно тогда же, я начал ругать всех, кто меня окружает. И помню, сказал Петру по какому-то поводу, вычитанному в газетах, что-то вроде: – Вот видишь, наш мир стал таким, что все люди превратились в сволочей, – но Петр ответил: – Это не мир стал хуже. Просто лучше стали газеты… Когда, случайно встретив на улице своего друга, художника Гришу Керчина, я сказал ему что-то в том же духе, тот, как-то странно посмотрев на меня – не хотелось признаваться себе в том, что странность его взгляда имела простое название: презрение – ответил: – Как бы плохи не были времена – люди умудряются быть еще хуже… Что же, со временем судьба отомстила мне – теперь я не люблю себя почти так же, как не любил тогда своих ближних. Наверное, я еще не совсем спился, если еще могу думать так. А я могу так думать. Только мне становится совсем плохо. Начинается трясучка, такая, что в первый момент мне кажется, что это трясет машину, в которой я еду. Вернее, меня везут. И я даже не знаю – куда?.. …Я сижу на переднем сиденье «Ленд-ровера». Рядом со мной, за рулем, Гриша Керчин. Петр Габбеличев и Андрей Каверин – на заднем сидении. Но туда я не смотрю. Мне стыдно перед Андреем. Его картину я украл из мастерской и обменял на две бутылки у гастронома. Но мое состояние становится нетерпимым мной: – Братцы, стойте… – шепчу я, и Григорий тут же сворачивает на обочину: – Тебе плохо? – Плохо, – мой голос напоминает предсмертный хрип. – Тошнит? – Да, нет, – несколько секунд я молчу, но не выдерживаю и перебриваю стыд, еще сидящий во мне, – Братцы, давайте где-нибудь остановимся. Купите опохмелиться. Я говорю это, ни на кого не глядя, но замечаю, как Григорий оглядывается назад, туда, где сидят Андрей и Петр. По всеобщему молчанию, я догадываюсь, что в моих друзьях происходит внутренняя борьба. Тогда я оборачиваюсь поочередно к Петру и Андрею, и они видят – каким трудом мне дается это не сложное телодвижение. А я вижу, как левая рука Петра опускается в правый внутренний карман его кожаного пиджака. — 14 —
|