|
— Очень даже задумывается, вы ее не знаете! — воинственно отозвалась Верочка. — Ее не устраивает, что я не такая, как она. — Она к вам очень хорошо относится, Вера Владимировна, — вступилась за Наталью Таня, — вы даже не подозреваете, как хорошо, — и, поймав Верочкин по-прежнему враждебный взгляд, добавила: — Правда, правда! — Не могла же Таня сказать, что, когда заходит речь о Верочке, Наталья только громко и тяжело вздыхает, — высший для нее знак симпатии и расположения. — Не уговаривайте меня, Таня, — прервала ее Вера Владимировна строго, руки ее все еще мелко подрагивали, на напудренном лице подсыхали бороздки от пролитых слез, но строгость в голосе, слава богу, уже появилась. — Так вот, — произнесла она торжественно, — Фалалеева выдавала меня замуж, вам это известно? Нет? Сватала, представляете? Уже после того, как я сломала ногу, — на Верочкином лице появилось новое, чуть лукавое выражение, незнакомое Тане. — Вы удивлены? Зная Наталью, смешно было удивляться, удивительно было другое — как ее хватило промолчать. — Да, представьте, загнала в угол, знаете, как она это умеет: «Нужно, необходимо, хороший человек, вам понравится, вот увидите, будет о вас заботиться!» Нет, я вижу, вы удивляетесь! Я тоже теперь удивляюсь, — согласилась сама с собой Вера Владимировна. — «Только приготовьте хороший обед, пенсионеры любят поесть!» — это Фалалеева говорила мне, представьте, какая развязность! И привела его в ближайшее воскресенье, вместе с Фроловым. Наталья, конечно, тут же увела Фролова гулять в лес и подмигнула еще мне, как девчонке. Таня попыталась себе представить, как это выглядело: Натальин победоносно-деловой вид, ярко-красные или ярко-зеленые ее брюки в Верочкиной тихой по краскам квартире, смирный Фролов, наряженный ею для поездки за город молодцевато-спортивно, и сумка у Фролова в руках, в сумке они привезли вино или водку и наверняка закуски, не очень полагаясь на Верочкино старание. И остались в квартире два человека... — Мы с ним разговорились, и вы знаете, я ему понравилась, — Верочка улыбнулась, как улыбаются приятному воспоминанию, — но чужой человек, совсем чужой по духу — все чужое, привычки, взгляды, славный, но чужой. И все откашливался, а после обеда в зубах ковырял. Это меня тогда доконало. И ел много... хотя все-таки стеснялся, — справедливости ради поправилась Верочка. — А Фалалеева уже показывала ему мою квартиру и вид из окна. Она выпила водки, развеселилась, решила, что дело идет на лад. Да... — Верочка помолчала. — Фролов ее пытался останавливать, но куда там, к чаю наливка вишневая пошла в ход, все Наталья заставляла меня показать тридцатилитровую бутыль, в которой я ставлю домашнее вино, ну знаете, Коровушкин мне подарил, нашел где-то на чердаке... Демонстрировала, какая я хозяйственная... А Фролов... в такой ситуации он, знаете, вел себя достойно... по-моему, у нас над ним зря смеются... он старался... поправить! — 152 —
|