Отель Раффлз

— Ах вот как? Но это так, я оставил свой фотоаппарат дома. Я могу снять тебя в Японии, только надо будет улучить момент… было бы неплохо запечатлеть тебя во время работы. У тебя есть что-нибудь на примете?

Зло притягивает меня, но когда я в растерянности, все приобретает смысл.

— Да, есть. В этом году я буду сниматься. На этот раз у меня главная роль. Съемки в Канадзава.

Я искала беспричинное зло, зло, лишенное всякого смысла, и если бы я нашла его, в моем мире родился бы герой, а я стала бы в сто тысяч раз красивее, чем сейчас.

Я искала этого героя двадцать четыре года.

И вот наконец нашла.

— Ладно, тогда я сделаю снимки здесь… но скажи, почему ты выбрала именно меня?

Мне нравятся твои фотографии с офицерами южновьетнамской армии, которые держат в руках куски человеческой плоти.

— Потому что мне очень нравятся твои работы.

Та из них, на которой запечатлен улыбающийся офицер, который держит за волосы труп вьетконговца, развороченный взрывом гранаты.

— Мне приятно слышать это… Я постараюсь исполнить твой портрет в том же стиле, насколько это будет возможно.

Этот офицер представляется для меня воплощением того самого беспричинного зла, а труп, разорванный от груди, выглядит так, будто это плюшевый медвежонок.

— На самом деле мне кажется, что это самое главное в фотографии.

Этот плюшевый вьетконговец и беззаботный офицер поселились в моем городке и стали кем-то вроде почетных граждан.

— Я стараюсь не думать о том, кто находится передо мной, я заставляю себя не думать о том, что я фотографирую. Ты знаешь, я не люблю говорить на эту тему… но я был во Вьетнаме.

Да, конечно, я в курсе.

— Возможно, твое поколение никогда не слышало о том, что была такая война, а я вот был там.

Твоя жизнь сводится к ней.

— И я полагаю, что мой военный опыт сильно повлиял на то, что я делаю сейчас.

То, что ты делаешь сейчас, — дерьмо, размазанное на листе фотобумаги.

— А знаешь, идея с твоим портретом мне нравится все больше и больше.

Но смотри — надо, чтобы фотографии удались.

НЬЮ-ЙОРК. ТОСИМИТИ КАРИЯ

Я спросил Моэко, забронировала ли она себе номер. Она оставила свои два чемодана на попечение консьержа и, судя по всему, еще не решила вопрос с жильем.

Потом она спросила:

— Вы знаете историю про гнома с южного острова?

— Что? Историю про гнома? — переспросил я, но она уже отвернулась и ничего не ответила. Я, значит, думаю о том, где она будет жить, а ей вроде бы наплевать. Говорит о какой-то ерунде. Что это еще за гном с южного острова?